Катя смешалась:
— Простите, maman. Я просто немного повздорила по дороге с Сашей, была раздражена, а тетушка так настойчиво расспрашивала меня о том, не поддалась ли я соблазну, что я просто вышла из себя.
— Ты никогда не умела держать себя в руках, Катерина. Моя вина, признаюсь. Но здесь тебе не деревня. И если я еще раз узнаю, что ты позволяешь себе настолько вульгарные проявления дурного настроения, наказание будет более чем суровым.
«Да, конечно, — угрюмо подумала Катя, — только тебе можно орать, как помешанная и выдирать мне волосы клочьями».
— Что касается Акулины, — продолжала Софья Петровна, — я понимаю ее беспокойство. Ее набожность очень глубока и достойна уважения. Но и ты, отправившись в костел, поступила по-христиански, никто не вправе тебя осудить. Но на этом все: я считаю, что ты достаточно позаботилась о душе покойной мадемуазель Дюбуа, так что тебе больше нет нужды снова идти туда. Иначе это произведет дурное впечатление.
Ногти Кати сами собой впились в ладони, едва утихшее бешенство вновь всколыхнулось в груди. Она с трудом заставила себя ответить с должной почтительностью:
— Да, maman, как скажете…
— Вот-вот, — едва заметно усмехнулась мать, — затверди эти слова как «Отче наш», и тон соответствующий запомни. Ты слишком суетна, легкомысленна, тебе не хватает смирения и благочестия. У тебя одни развлечения на уме, Катерина, а ведь у женщин нашего круга есть и множество забот и обязанностей. Конечно, если эта женщина добрая христианка.
— Что вы имеете в виду? — девушка немного насторожилась.
— Если ты помнишь, мы с Акулиной каждую неделю ездим в Бутырский замок, чтобы облегчить участь заключенных, навещаем бедных. В следующий раз ты поедешь с нами, тебе это будет полезно.
Катя едва удержала недовольную гримасу. Вот-вот, для полного счастья ей не хватает только любоваться гниющими язвами вшивых арестантов. Она еще не успела ответить на это «заманчивое» предложение, когда на пороге комнаты показался лакей. На серебряном подносе, который он с поклоном протянул хозяйке дома, лежал конверт.
— Ваше сиятельство, от княжны Гагариной для Екатерины Юрьевны. Ответа не нужно.
Взяв письмо, Софья Петровна отпустила лакея, ничтоже сумняшеся распечатала предназначавшийся дочери конверт и пробежала глазами ряды изящных букв, выписанных рукой Женни.
Глаза Кати почти спокойно наблюдали за матерью. Разрешение на переписку с новой подругой у нее было, к тому же, она знала, что ничего неподобающего maman в письме не найдет: общих секретов у них пока не водилось, да и Женни не дура, чтобы доверить бумаге что-то пикантное.
— Княжна просит тебя приехать завтра пораньше, — сообщила мать, не отрываясь от чтения. — Они, оказывается, задумали живые картины на бале, впрочем, ты, должно быть, знаешь. Пишет, что необходима répétition…
Как жаль, что нельзя поехать туда прямо сейчас, а еще лучше, погостить недельку-другую, мысленно вздохнула Катя. Если не считать перепалок с Ринальди, в доме Гагариных ей всегда было очень хорошо, ее там любили. И с Женни они уже успели достаточно сблизиться. Так что, мечта пожить какое-то время вдали от родных, отдохнув от постоянного диктата и напряженной атмосферы родного дома, была очень соблазнительна, но увы… Небрежно бросив ей распечатанный конверт, Софья Петровна осведомилась:
— И какова же твоя роль в живых картинах?
— Саломея, — неохотно призналась Катя, почти уверенная, что мать найдет к чему придраться.
— Mon Dieu, — поморщилась та. — Что за дикая выдумка! И что же, ты собираешься позировать с отрубленной головой на блюде?
Катя кротко кивнула, подавив невольную усмешку.
Maman хмыкнула:
— На сей раз Комета просто превзошла себя! Но, надеюсь, твой костюм приличен и не состоит из одних лишь семи вуалей?
— Разумеется, нет, maman, — заверила Катя. — Он… очень приличен. Я покажу его вам, когда его пришлют от модистки.
— Непременно, — проворчала Софья Петровна. — А как твои успехи в танцах?
— Кажется, неплохо, maman. По крайней мере, маэстро не так уж сильно бранит меня в последние дни, — Катя чуть улыбнулась.
Поднявшись на ноги, мать мимоходом похлопала ее по плечу:
— Занимайся каждую свободную минуту. Саша прекрасно танцует, попроси его помочь тебе. От дебютного бала зависит очень многое, как ты понимаешь…
Когда Софья Петровна ушла, Катя не без удивления перебрала в памяти произошедший разговор. Maman была непривычно мягка с ней сегодня, и почти не попрекала, как обычно, хотя повод был. Что же явилось причиной подобной перемены? Понять было невозможно, но в сердце мгновенно затеплилась надежда. Быть может, ей все-таки удастся наладить с матерью добросердечные отношения?.. Видит Бог, ей бы очень этого хотелось!