Тэцуо Миура
Блуждающий огонек
I
Сани с ватагой подвыпивших парней, распевавших какую-то народную песню, вынырнули из ущелья, поросшего густым буковым лесом, к озеру, и над тихой озерной водой, окруженной заснеженными горами, разнесся холодный звук колокольчика. Озеро уже стало замерзать от берегов, и посредине, отражая зимнее небо, темнел лишь небольшой круг воды, значительно убавившийся по сравнению с летом.
Возница в соломенных снегоступах и безрукавке на собачьем меху натянул вожжи и, покрикивая, погнал коня к причалу. Крытые сани, скрипя по снегу полозьями, наклонились, и из повозки раздался пронзительный женский визг.
В санях сидели трое пьяных парней и две девушки того же возраста, а также молодой мужчина и женщина, неизвестно зачем направлявшиеся в такое время к горному озеру, занесенному снегом. Вскрикнула одна из девушек. Когда сани наклонились набок, она съехала к плечу парня, и тот обнял ее.
Парни были из молодежного кружка поселка Хотару, расположенного на другом берегу озера, и ездили в городок, находившийся в долине, за театральным занавесом для новогоднего вечера. По дороге они зашли к знакомому, где и напились самогона. Сидя вокруг свертка с занавесом, они распевали во все горло песни и перекидывались шуточками, не обращая никакого внимания на незнакомых людей, приткнувшихся в углу повозки.
За два часа езды от городской станции мужчина с женщиной ни разу не заговорили, только изредка женщина спрашивала у мужчины, укутанного одеялом и лежавшего головой на ее коленях: «Ну как? Не холодно?» Мужчина иногда покашливал под одеялом. Это было легкое покашливание, но, закашлявшись, он долго не мог остановиться.
Заметив, что колокольчик умолк, женщина выглянула из-за полога и потрясла мужчину за плечо:
– Ото-сан! Озеро. Озеро Дзиппэки.
– Приехали? Наконец-то! – Мужчина приподнял голову, но, закашлявшись, снова уткнулся лицом в колени женщины. Она молча гладила его по спине.
Неподалеку от причала утопало в снегу несколько домов.
Нa крышах виднелись вывески сувенирных лавок, но окна были забиты досками, и присутствия людей не ощущалось. У причала, сколоченного из щербатых досок, среди рыбачьих лодок стоял небольшой туристский пароходик с облупившимися боками.
Когда сани приблизились к пристани, на палубе пароходика появился пожилой человек в мешковатом бушлате цвета хаки, сшитом, видимо, из армейского одеяла, какие привозили с собой демобилизованные солдаты.
Шла вторая послевоенная зима. Один из парней, ехавших в санях, был одет в короткий матросский бушлат, другой – в штаны от летнею комбинезона, а на шее одной из девушек красовался шарф из парашютного шелка. Возница был в солдатских обмотках.
Незнакомые спутники их сошли позже других – свертывали одеяло На женщине оказалось синее пальто, черные брюки и мужские резиновые сапоги. С плеча свешивалась полотняная санитарная сумка, в руках она держала большие узлы.
Мужчина, одетый во все армейское, кроме шапки из заячьего меха, расплатился с возницей. Он был бледен, с ввалившимися щеками, лет двадцати двух на вид. Женщина выглядела старше года на три-четыре, но щеки ее все еще были гладкими и тугими. Пока возница считал мелочь, женщина живыми черными глазами поглядывала на потную спину лошади.
Когда они поднялись на пароходик, капитан в мешковатом бушлате с удивлением поглядел на них и спросил:
– В Хотару едете? Мы никуда больше не заходим.
– Да, мы в Хотару. Возьмите нас, – сказала женщина.
Иллюминаторы были забиты досками, а на полу вместо татами[1]лежали рваные соломенные циновки. Молодые люди, бросив свернутый занавес, ушли куда-то, женщина так же, как и в санях, соорудила в углу каюты постель из одеяла, и мужчина лег. Она хотела закрыть дверь, но двери не оказалось. Женщина укутала мужчину своим одеялом, села, притулившись к стене, и положила голову мужчины к себе на колени.
Пароходик, мелко содрогаясь, отчалил от пристани. Из открытого дверного проема резко потянуло холодным ветром Женщина подняла воротник пальто и опустила голову. Вошел капитан с хибати[2] в руках. Она была сделана из пустой консервной банки с отдушиной.
– Подумал, пассажирам холодно будет…
Женщина, удивившись, поблагодарила.
– Ото-сан! Хибати принесли. Не погреешь руки? – спросила она.
Мужчина выглянул из-под одеяла, сказал капитану: «Спасибо за внимание» – и снова лег. Видно, ему было трудно даже протянуть руки к огню. Капитан достал американские сигареты и прикурил через отдушину хибати.
– Только такие… Не закурите?
Мужчина хотел было что-то сказать, но закашлялся, и женщина ответила вместо него:
– Не курит он.
– Тут один офицер из оккупационных войск, любитель поохотиться, осенью часто на джипе приезжал, – пояснил капитан. – Только демобилизовались? – заговорил он с мужчиной, лежавшим с закрытыми глазами.
– Да, – ответил мужчина, смущенно улыбнувшись.
– В каких частях служили?
Мужчина назвал пехотный полк, располагавшийся в городе неподалеку от тех мест. Капитан удивился. «Сын друга детства, служивший в том же полку и проживавший теперь в здешнем городке, давно уже демобилизовался, вскоре после окончания войны», – подумал он.
– Что-то вы сильно задержались.
– У него особый случай, – поспешно оборвала разговор женщина. – Он долго в госпитале лежал. Позавчера только выписался.
– Позавчера? – Капитан с удивлением поглядел на пассажиров. – Это что же, военные госпитали все еще существуют?
– Нет, теперь это государственная больница, но там еще много больных, поступивших во время войны.
– И то правда! Болезни же не могут исчезнуть, даже если армия перестала существовать. Раз вы только что выписались, вам, наверно, еще трудно путешествовать. Тем более добираться до этой холодной дыры Дзиппэки.
Мужчина лежал, закрыв глаза, женщина молча глядела на свои руки, протянутые к хибати.
– Ничего, что вы ушли с мостика? – Женщина взглянула на капитана.
– У меня трое молодых помощников, – засмеялся капитан.
Наверное, пароход вели молодые моряки, которых они видели на палубе.
– Вам куда в Хотару? – спросил капитан.
– В гостиницу Когэцу, – ответила женщина.
– Родственники Тори-сан?
– Какого Тори-сан? – Женщина с тревогой взглянула на лежавшего мужчину.
– Да Торикура-сан! Того, что работает в гостинице Когэцу.
– Нет. – Женщина покачала головой.
– Значит, знакомые его жены?
– Нет.
– Тогда… – Капитан с удивлением уставился на женщину.
– А кроме семьи Торикура, в гостинице разве никто не работает? – Женщина недоверчиво поглядела на капитана. – Там есть горничная?
– Горничная? Все горничные еще в прошлом году уехали.
– Уехали? Куда же?
– На заработки. Кто куда подались. Горничные из прибрежных гостиниц на зиму уезжают на горячие источники. Да и что им здесь делать, когда гостиницы закрыты.
Женщина явно забеспокоилась. Не спуская глаз с капитана, она легонько тряхнула мужчину, лежавшего у нее на коленях. Тот давно уже открыл глаза.
– Тут, как видите, горы, – продолжал капитан. – Как пройдет листопад, так туристский сезон и кончается. С ноября автобус уже не ходит. А как снег выпадет, сообщения и вовсе никакого нет. Отсюда можно выбраться только на горных лыжах или на тех санях, что вас привезли. Да и сани ездят по глубокому ущелью, только когда ветра нет и снег не валит. Вам еще повезло.