- Спрашивай - коротко ответил, мало похожий на себя, работник министерства.
- Вопрос первый: - Кто отдал приказал меня убить, вашим чудо охранникам?
- Я не знаю. Меня только поставили перед фактом и то только после того, как это всё произошло. Сказали, что было принято решение ликвидировать тебя, после получения письма из банка и всё. Ты что же думаешь, это я хотел твоей смерти?! Да зачем мне это надо? Мне хватает того, что мне дают.
- Кто тебя поставил, перед этим фактом? - задал я, промежуточный вопрос.
- Помощник военного министра. Вся операция проходила под их контролем, они, как хотели, так и поворачивали её. Мы только выполняли свои прямые обязанности, нам было поручено найти человека, вот я тебя и нашёл. Между прочим, не без помощи твоего друга.
- Морозов что, тоже в курсе всего?
- Ты что издеваешься? Кто же с ним беседы на такие темы вести будет, он же мямля. Всегда таким был и через столько лет, совсем не изменился. Он просто оказался вовремя в нужном месте и всё.
- Тогда вопрос второй: - Меня продолжают искать? И если да, то кто и какими силами?
Тавровский усмехнулся, в кровь разбитыми губами и ответил:
- Это сразу три вопроса, но я тебе на них всё равно отвечу, хотя раньше ты вроде бы умнее был. Не спрашивал, про такие глупости. Все тебя ищут.
- Ты не ответил, кто. Кто конкретно меня ищет?
- Все, говорю же, чего тебе непонятно. Все, кому ещё не лень этого делать, и кто хочет получить свои деньги. Такой ответ тебя устроит?
- Устроит, наверное.
Ещё часа пол я узнавал фамилии и должности людей, завязанных в деле, на котором я погорел. Тавровский, примерно столько же, пытался выяснить у меня, чего я собираюсь с ним делать дальше. Потом, минут пятнадцать, мы отдыхали друг от друга, я дышал ночным воздухом, а человек, сидящий в подвале, пил водку, которую ему принёс Седой, от чая он отказался.
Когда мы снова встретились я стал выспрашивать у моего знакомого, о ситуации в банке, где лежат наши деньги, о том есть ли мне смысл пытаться уехать за границу и конечно же выяснять, какое официальное обвинение мне предъявлено. Хорошего было мало, а если быть откровенным, хотя бы самим с собой, то его не было совсем. В банке, на постоянной основе, сидит человек в штатском, а возможно, что даже и не один, из военного министерства, моя фамилия внесена в чёрный список на всех погранзаставах страны, а преступление, из-за которого меня разыскивают, тянет на два пожизненных срока и расстрел, через повешение.
- И чтобы ты мне посоветовал делать дальше? - спросил я Тавровского, когда между нами почти не осталось тайн.
- Максим. Я не знаю. Честно тебе говорю, не знаю. Пойти сдаться, а смысл? Бежать? А куда? Сидеть в подвале? А тогда зачем дальше жить?
- Сволочь ты всё таки, Андрей Сигизмундович! А ещё водку со мной кушал, как друг!
- Да говорю же, не знал я ничего, хотя вижу, что ты и не веришь мне! Ты что же думаешь я тут всем руковожу?! Да я делаю то, что мне прикажут и всё. А если честно, то не знаю, предупредил бы тебя или нет, если бы даже всё за ранее знал. Здесь так, или ты сам сожрёшь кого то или тебя сожрут, другого не дано.
Мы замолчали, а чего тут скажешь, после такого заявления.
- Максим. Со мной чего будет? Правду скажи, убьёшь? - спросил меня Андрей, после тяжёлой и затяжной паузы.
- Не знаю. Отпустить тебя, как ты сам понимаешь, я не могу. Убивать? Стоило бы конечно. Но становиться хладнокровным убийцей я не желаю.
- И что же тогда будет? - глядя на меня мокрыми глазами, спросил Тавровский.
- Ничего. Жить будешь. При мне. Я в подвал, и ты туда же, я на дно и ты со мной. Даже скажу, чтобы похоронили нас в одной могиле, чтобы знал, падла, как людей подставлять.
Игнат повёз домой Кирилла ближе к рассвету. Чего ему тут с нами высиживать? Пока не определюсь с тем, как мне дальше жить, не буду эту самую жизнь людям портить. Надумаю чего, с его участием, позову, а нет, так пускай на кирпичном заводе тусуется и в передовики производства выбивается.
Отправив мужиков попытался лечь поспать. Но разве уснёшь, после таких разговоров? Встал, растопил давно погасшую печь, поставил кипятиться чайник, затем приволок с улицы и затащил в подвал, пару досок, тамошнему жителю. Пускай пользуется, не жалко. Меня конечно его здоровье абсолютно не интересует, но пока мне нужно, чтобы состояние этого не хорошего гражданина, находилось в полной боевой готовности. Мало ли куда придётся срочно убегать, а оставлять его на произвол судьбы я, в ближайшее время, не собираюсь.
- Максим. Так мне что же и в самом деле теперь всю оставшуюся жизнь в подвале маяться? - спросил меня подпольщик, остановив своим вопросом, у самого выхода.
- А ты чего хотел, чтобы я тебя в номер люкс определил? Ты обо мне много думал, когда на смерть, в Ростов, с улыбкой на лице, отправлял? Живи пока здесь, а там видно будет - жёстко ответил я ему.
Когда поднялся наверх, чайник уже во всю кипел, так что мне ничего не оставалось кроме, как сесть за стол и напиться кипятка, а потом завалиться на кровать, и снова попытаться заснуть.
Сон не пришёл и со второй попытки, а тяжёлые мысли так и продолжали будоражить сознание. Нет, надо как то от этого бедлама, в голове, избавляться. Есть у меня против него одно, на мой взгляд, очень действенное противоядие, тяжёлый физический труд называется. Вот прямо сейчас я его и приму, внутрь и снаружи, пойду дрова колоть, должно помочь, раньше же помогало.
Сколько махал топором точно не знаю, но куча из поленьев, вокруг меня, росла очень быстро. Совсем избавиться от дурных мыслей не удалось, но отогнать их, в дальний угол, всё же получилось. Вспомнил простенькую песенку из одного популярного фильма и орал её во всю глотку, во время работы, ставя палено за паленом, на огромный чурбан.
- А нам всё равно! А нам всё равно! - разносилось по округе, заглушая стук топора.
Хорошая песня, а главное вспомнил я её своевременно. Хотя, возможно именно из-за неё, не смог я расслышать, как ко мне, сзади, кто то подкрался. Его властный голос, заставивший меня вздрогнуть и прекратить занятие, я услышал в тот момент, когда что то твёрдое и холодное, ткнуло меня между лопаток.
- Господин Тихомиров, не советовал бы вам делать резких движений - спокойно сказал незнакомец. - Медленно положите ваш инструмент на землю и только после этого поворачивайтесь ко мне лицом. И без фокусов. Иначе я выстрелю вам в спину. Примите смерть, как настоящий мужчина, глядя ей прямо в лицо.
Смерть принимать я не хочу ни со стороны спины, ни в лицо, но похоже особого выбора мне не оставили. На ум пришли слова совсем из другой песни, пускай она и не такая категоричная, как похоронный марш, но мурашки от неё всё равно побежали. Делать нечего, буду умирать молодым.