В глазах некоторых наблюдателей щедрость покровителей временами выглядела избыточной. В своих «Диалогах» Григорий Великий рассказывает о неком сирийце по имени Исаак, который явился в храм города Сполето и молился там три дня кряду. Смотритель церкви позавидовал такой сосредоточенности приезжего, и от зависти в него вселился бес. Когда Исаак изгнал беса из бедняги, городская верхушка Сполето предложила человеку, которого едва знала, построить для него собственный монастырь и буквально из кожи вон лезла, уговаривая остаться. (Он отверг все эти предложения, что Григорий горячо одобрил.) Веком ранее, около 500 года, историк-политеист Зосим[63] мрачно заметил, что монахи – весьма ловкие халявщики, которые вроде бы от всего отказались, но притом у них всего в избытке.
Зосим смотрел на ситуацию цинично, но, как историк, очень верно подметил: христиане изменили привычные денежные отношения. Другие ученые – куда более близких к нам времен – подсчитали, что с IV по VIII век христиане, обитающие на территории всё еще существующей или уже бывшей Римской империи, стали жертвовать примерно треть своего недвижимого имущества церквям и монастырям – и особенный рывок произошел в 500-х годах {42}.
За ростом процветания последовало его критическое осмысление. Шенуте, мастер репрезентации, все время призывал братьев внимательно следить за тем, какое впечатление на внешний мир производят их деловые связи. Покупать и продавать следует по разумным ценам. Необходимо уплачивать текущую цену за услуги паромщиков. Нельзя принимать авансовые платежи от клиентов, но самим должно расплачиваться сразу и полностью. Не следует принимать от общин чрезмерное количество дров. И наконец, не следует принимать вещи даром, ибо тогда они будут выглядеть как «нищие» и провоцировать в людях «презрение к великому и славному одеянию» монахов. Раббула Эдесский и Августин высказывали похожие мысли. Свободный выбор посвятить жизнь Богу не стоило путать с тунеядством {43}.
Так или иначе сами жертвователи порой устраивали проверки. Так, монастырю Св. Галла, ныне Санкт-Галлен в Швейцарии, пришлось ублажать аж нескольких императоров – все они желали удостовериться в надежности своих вложений и пытались отвлечь монахов от их погруженности в молитву. К восторгу коронованных особ, ни один монах, даже самый юный, и бровью не повел. Мы знаем об этом от брата Эккехарда[64], описавшего всю историю в XI веке. Непоколебимость внимания монахов много значила и для более широких кругов помощников – не только для императоров Священной Римской империи, так что Эккехард с помощью этих рассказов создавал репутацию своему монастырю. Несколькими веками ранее в Сирии мы видим столь же прагматичный подход к отношениям с благотворителями: «[Глава обители] не будет гнушаться друзьями, покровителями и наставниками монастыря, но примет их с тем, что имеет». Поддерживать добрые отношения с миром было важно, но это далеко не всегда нравилось монахам {44}.
Разумеется, они всегда могли уйти. И такие случаи тоже подсвечивают взаимопроникновение монастыря и мира. Многие епископы начинали карьеру простыми монахами и сохраняли свои аскетичные привычки на новых должностях. Практически это стало чем-то вроде подтверждения квалификации, потому что христиане привыкли рассматривать отстранение от мира как признак духовных способностей (пусть даже иные христиане возражали, мол, эти епископы получили назначения благодаря своему привилегированному происхождению, а не монашеской подготовке как таковой). Случались и менее благоприятные карьерные повороты: многие представители элит, впавшие в немилость, предпочитали удалиться в монастырь – или их туда «удаляли». Впрочем, такие ссыльные могли в итоге и не стать монахами, по крайней мере обыкновенными монахами. Зачастую они продолжали участвовать в политической жизни, оставаясь в тени, а когда ситуация менялась в их пользу, возвращались из изгнания {45}.
64
Эккехард (980–1057 гг.) – монах-бенедиктинец аббатства Св. Галла, хронист, автор истории Санкт-Галлена.