Но и более банальные случаи возвращения монахов в мир показывают, что границы между священной и светской сферами были скорее проницаемыми, чем нерушимыми. Монахи пересказывали истории такого рода, ибо братья покидали монастырь, а потом приходили обратно, напоминая тем самым остальным, что никакая причина ухода в мир, будь то роман, драка или предельная усталость, не является необратимой. В аббатстве Кондат, расположенном в Юрских горах, один из старших монахов как-то пожаловался настоятелю на братьев, плохо исполняющих свою работу, и предложил выдворить их из монастыря. Настоятель пришел в ужас: ведь любой человек может измениться и всегда заслуживает шанса на еще одну попытку. Защищая свою точку зрения, он припомнил целую пачку библейских эпизодов, а еще обратился к собственным подопечным: да, он скорбит о многих из них, совершивших нелицеприятные поступки; некоторые покидали обитель дважды или трижды, однако вот они снова здесь {46}.
Подводя итог: какими бы трудностями ни сопровождалось обращение в монашество, гораздо труднее было порвать связи с вещами, людьми и местами, бесконечно притягивающими ум монаха обратно к земле. Та самая работа, которую выполняли монахи для общества из чувства морального долга, угрожала параллельной задаче – сосредоточению исключительно на Боге. Славные истории самоотречения вдохновляли, но часто представлялись невозможными: совершенно отречься от мира не получалось. А поскольку уход из мира не был раз и навсегда решенной задачей (неважно, насколько он эффективней, чем наши добровольные «отключения»), монахи обращались за помощью друг к другу, чтобы справиться с проблемой рассеянного внимания сообща.
2. Сообщество
Большинство житийных протагонистов очень рано вступают на стезю духовного развития. Так было и в случае Патерна[65], которого мать отдала в монастырь еще ребенком. Ему потребовалось совсем немного времени, чтобы убедить своего соседа по келье вместе покинуть обитель и поселиться в уединении на нормандском побережье, в бухте Сен-Мишель. Три года спустя настоятель их монастыря Женерос разыскал беглецов и обнаружил, что те живут в пещере. Женероса беспокоил не столько самовольный уход из вверенной ему обители, сколько тот факт, что Патерн довел монашеские практики до абсурда. Тяжелым трудом и непомерным постом он довел себя до крайнего истощения и к тому же все эти годы отказывался встречаться и общаться с любыми людьми, кроме своего товарища. Аббат сравнивал его с необъезженной лошадью, сбежавшей, как только на нее надели узду: юноша принял монастырские правила слишком близко к сердцу. Женерос настоял на некоторых коррективах. Он позволил Патерну остаться в пещере, но велел ему не так строго поститься и прилагать усилия к тому, чтобы время от времени видеться и разговаривать с другими монахами. Похоже, трюк сработал: Патерн благополучно дожил до 70 лет, ведя аскетическую жизнь в той же местности {1}.
Патерн никогда не рассказывал, почему он ушел из монастыря и на три года практически прекратил всякие контакты с людьми. Во всяком случае, автор его жизнеописания не дает нам никакого объяснения. Но подобный выбор совершали и другие монахи поздней Античности и раннего Средневековья, и некоторые высказывали свое мнение по вопросу. Количество монашеских обителей на берегах Средиземного моря и дальше постоянно росло, и многие радостно приветствовали их потенциал для развития, но кого-то тревожило разлагающее воздействие этих новых сообществ, в том числе воздействие на внимание. Коллективные действия могли способствовать сосредоточенности, но в то же время она могла страдать от присутствия других людей.
Споры об экономике внимания[66], не утихающие в сегодняшних социальных сетях, представляются новым витком осмысления древнего парадокса. В теории сообщество монахов могло помочь отдельному индивиду соединиться с братьями или сестрами в достижении единой цели. Вместе они создавали новые социальные нормы, стоящие на службе общим ценностям. Они могли вдохновлять друг друга, сочувствовать друг другу, учить друг друга, делиться знаниями и навыками. Иоанн Лествичник писал в VII веке, что монахи – как камни в прибое: бьются друг о друга и, сталкиваясь, постепенно делают острые края гладкими и покатыми. Правда, он имел в виду скорее естественную эрозию, чем вечный бой. Иоанну и многим другим было хорошо известно, что братья и сестры способны делать друг друга и сильнее, и слабее. Общинная жизнь – палка о двух концах {2}.
66
Концепция, согласно которой главный дефицит на рынке – внимание людей, и за него идет экономическая борьба.