— Чего это с ними? — спросил меня, один из моих спутников.
— А кто его знает, пойдём да спросим — ответил я ему.
Вот так для меня закончилась чужая война. Кого то её окончание застало на передовой, кого то в штабе или того хуже в госпитале, а меня, за заготовкой дров, вполне мирным занятием.
Радость людей, стрелявших в воздух, описать было невозможно, она очень быстро передалась и нам. В общем хоре, гулких выстрелов, тут же прозвучало ещё шесть, а потом ещё столько же. Веселье продолжалось до вечера, и никто из командиров даже не пытался его остановить, все же понимают, командирами им быть совсем немного осталось, завтра или в крайнем случае после завтра, добровольцы поедут домой и вновь станут обыкновенными людьми, которым надо будет ходить на работу, воспитывать детей и стараться жить ещё лучше, чем это было до этого страшного события.
Так я думал, попивая самогон, в тёплой компании боевых друзей и поглядывая на них со стороны. А уже утром выяснилось, что не всё так просто и не все так думают, как я.
— Слышь капрал, поговорить надо — растолкав меня задолго до подъёма, тихо сказал Седой.
Седой, это прозвище и фамилия одновременно, так все называли его, Седого Кирилла Матвеевича. Иногда конечно могли обратиться и по имени, Кирюха, но было это очень редко. Вот и я, еле проснувшись спросил его:
— Седой, чего пристал? Днём времени что ли не будет?
— Пошли говорю. Всё равно уже не уснёшь — настоял он на своём.
— Ну пошли, пошли. Не отстанешь же.
Вышли на воздух и сразу стало на много лучше, перебрал я вчера, этого сивушного пойла.
— Ну чего хотел? — спросил я парня, когда мы отошли от палатки, где кроме нас квартировало ещё человек двадцать.
— А чего до самого так и не дошло?
— Слышь ты, Спиноза хренов?! Говори давай, чего надо и пошли ещё поваляемся. Нечего тут мне загадки загадывать.
— Чё обзываешься? Я к нему с делом, а он — обиженно проговорил Кирюха.
— Ну говори уже — не выдержал я, не обратив внимание на тон приятеля.
— Ты чего так и не понял, что сейчас тут происходить будет? — спросил он меня.
— Почему же не понял? Давно понял, гуливанить мужики будут, пока домой не разъедутся.
— Ну это понятно, но я не про то. Хотя и про это тоже. Ты сам посуди, как нас всех сразу по домам разгонят, когда реки все встали. На санях? Так где же их взять столько. Пешком? Так дураков нет столько топать. Вот и получается, застрянем мы в этом Ростове на долго. А жить на что будем там? На то, что тебе здесь дадут, так на это в городе и неделю не проживёшь.
— Да ладно, неделю. Месяц спокойно. Я же был в Ростове, чего там и по чём знаю. Так что ты мне тут не заливай.
— Это когда народа там столько не было, как ожидается. А когда толпа голодных солдат привалит, всё в пять раз дороже будет. Вот помянешь мои слова, но поздно будет.
Я задумался. А ведь верно говорит парень. Быстрее у него мозги на новые рельсы передвинулись, а вот я чего то торможу.
— И чего предлагаешь? — спросил я Седого, уразумев наконец, к чему он клонит.
— Турок надо потрясти, пока они тоже по домам не разошлись. Ты думаешь они от нас пустыми уедут? А вот хрен вам. Это мы своих грабить не станем, а они их до нитки разденут.
А что, прав мой товарищ, эти разденут и не поморщатся. И никто их не остановит. Насколько я понял из приказа, который до нас вчера донесли, воюющие стороны договорились о том, что захватчик покинет нашу территорию в течении месяца. Так что времени для подготовки к отъезду, у турецких солдат, будет достаточно, да и сейчас они его, наверняка, не тратят зря.
Врага потрясти конечно не зазорно, но отбирать мы у него собираемся то, что он отобрал у наших людей.
— Да как то не очень хорошо это. Они же наших грабили, а мы получается имущество этих людей себе присваивать станем. Тех, кто от войны пострадал — засомневался я, в правильности предлагаемого дела.
— Не, ну ты Макс даёшь? Если бы я не знал, откуда ты сюда попал, то ещё ладно, а так. Вроде тебя по башке ничем таким, в последнее время, не стукало, с чего это ты так запел?
— Ничего я не запел. Просто насмотрелся, чего они с нашими людьми вытворяют, вот и обидно за них стало.
— Ну это понятно. Мне думаешь не обидно? Но всем же не вернёшь отобранное. Вон я после дела, всегда на паперть хожу, дашь кому нибудь милостыню и легче станет. И ты так сделай, приди потом в церковь и поделись, если так приспичило.
Снова прав мой, более опытный в таких делах, товарищ. Тем более лозунг, «Грабь награбленное» я уже, где то слышал и его, в своё время, считали очень даже справедливым.
— Конкретно говори, чего предлагаешь? — спросил я Кирилла.