В первые дни января 1968 года читателям «Fab(ulous)» намекнули, что скоро кое с кем из собравшейся отпраздновать день рождения четверки, попавшей на обложку глянцевого журнала для подростков, могут произойти неприятности. «В этом месяце, — писал «Fab», — мы не только отмечаем четвертую годовщину выхода в свет нашего журнала, но это еще и месяц дней рождения половины состава ПИНК ФЛОЙД».
Статья включала в себя обсуждение с «новорожденными» Мейсоном и Барреттом темы празднования дня рождения. Сид вспоминал, как проходил его праздник в детстве: «Помню, игры в темноте, когда кто-то прячется, а потом — как врежет тебе подушкой. Бывало, мы разоденемся и идем на улицу, чтобы швырять камни в проезжающие мимо машины». Ник и Сид признались, что, «когда все это прошло», они хотели стать, соответственно, архитектором и художником.
«Но, насколько нам известно, — подвела итог Салли Корк (Sally Cork) из «Fab» (которая успела застать лучшие дни Барретта), — мы будем очень счастливы, если они останутся такими, какими видим их сегодня. И будут продолжать в том же духе, являясь частицей самой прогрессивной и психоделической группы под названием ПИНК ФЛОЙД».
За кулисами подобных идиллических сцен кампания за исключение Сида развернулась теперь в полном масштабе. Роджер, по словам Дженнера, возглавил фракцию, выступавшую под лозунгом «Сид должен уйти». Один из близких знакомых вспоминает, что Уотерс составил список жалоб на Барретта, причем некоторые из них были совсем пустяковыми. Смысл одной из жалоб состоял в том, что Сид постоянно «стрелял» сигареты у Роджера и никогда не покупал свои. Роджер заявил, что это и было последней каплей, переполнившей чашу его терпения.
Сторм Торгесон, однако, считает, что «несправедливо винить во всем только Рика, Ника и Роджера. Насколько я помню, они и сами не знали, как следует правильно поступить. Вы не станете в порыве злости отрезать себе нос и уродовать свое лицо — ведь Сид был автором песен. Роджеру уже тогда приписывают эгоцентричность, которая на самом деле проявилась у него позже. Не думаю, чтобы в те дни он был таким записным эгоцентристом. Для них времена были непростыми».
«Действовали они очень неохотно. Я знаю это, потому что они собирались в моей квартире и обсуждали, как трудно с Сидом, и у нас был долгий разговор о том, что же делать. Я пытался рассудить их, выступал в качестве арбитра, так как они отдавали себе отчет в том, что я хорошо знал Сида».
«Помню, волосы у него были липкие и спутанные, как у панка. Помимо всего прочего, он был новатором, даже тогда, но его нововведения (как это случается со многими творческими личностями) появлялись в результате беспокойного, неуравновешенного поведения. Одно дело восторгаться этим как проявлением творческой стороны личности, а другое — уживаться с ним. В этом и заключалась постоянная дилемма для ФЛОЙД — они не могли сосуществовать в одной группе с ее основной творческой личностью».
Эндрю Кинг тем временем поселил Сида, Линдси и их котов — Пинка и Флойда — в принадлежавшую его отцу квартиру на вершине Ричмонд-хилл. Но все надежды на создание для Барретта более спокойного окружения рухнули, когда волна прихлебателей нахлынула и в это пристанище: «торчков» и groupies было столько, что квартира стала напоминать железнодорожный вокзал. «Есть мнение, — говорит Торгесон, — хотя и не подтвержденное какими-либо подробностями, что до самого конца в течение нескольких месяцев неизвестные добавляли в кофе Барретта «кислоту»…».
Питер Дженнер вспоминает, что он и Кинг «боролись как безумные за то, чтобы оставить Сида в группе. Нам столько пришлось испытать. Будучи ученым, знакомым с азами психологии и социологии (отсутствие знаний — опасная вещь), я перепробовал все, что, по моему мнению, могло облегчить участь человека, находившегося в кризисе, в состоянии психологического стресса. Но в итоге нам пришлось согласиться с тем, что все зашло слишком далеко. Они выходили на сцену, не зная, какие песни Сид будет исполнять. И нельзя было угадать, куда же он «поведет ту или иную песню. Он мог тянуть соло и две минуты, и пять. Он мог исполнять одну и ту же песню сорок минут — и тянуть все это время одну и ту же ноту. Им оставалось только трепаться между собой, пока он «выделывал» свой вечный «бом-бом-бом»… После того как стало ясно, что он серьезно болен, нам пришлось признать, что мы не можем аргументирование требовать от остальных продолжать с ним играть».
Дэвид Гилмор в это время переживал собственную полосу весьма земных неудач, хотя на свое 21-летие в качестве подарка от любящих родителей получил свой первый «Фендер Телекастер». JOKERS WILD спокойно выступали на континенте с Рики Уиллсом (Ricky Wills) на бас-гитаре (впоследствии участник CAMEL Фрэмптона и FOREIGNER) и Джоном Уилсоном (John «Willie» Wilson) на ударных с программой, составленной из композиций FOUR SEASONS и Джими Хендрикса. С приходом 1967 года они даже поменяли название на FLOWERS. Но после неудачи с обработкой песни «Sam And Dave» в 1965 году новых предложений записаться им не поступало. В середине года группа распалась. Гилмор, Уиллис и Уилсон продолжали выступать как power trio под названием BULLITT. Однажды, когда Дейв попал на потрясающе неудачный, можно даже сказать «провальный», концерт ФЛОЙД в Лондоне, к нему подошел Ник с довольно туманным предложением: «Пока никому не говори, но как насчет того, чтобы когда-нибудь в будущем войти в состав нашей группы? Нам может кое-кто понадобиться…». Барретт, однако, представил собственные планы расширения состава, по словам Уотерса: за счет «двух «торчков», которых он где-то нашел. Один играл на банджо, другой — на саксофоне. Мы были совсем не в восторге. Стало ясно, что роковой момент настал».
На рождество Гилмору позвонили. «Они просто спросили, хочу ли я к ним попасть? Я ответил: «Да». Все было очень просто». Стимулом для Гилмора послужили не столько открывавшиеся перед ним новые музыкальные горизонты, сколько перспектива завоевания «славы и девочек».
Его рок-н-ролльные знакомые заподозрили неладное, когда он зашел в музыкальный магазин в Кембридже и попросил показать изготовленный на заказ «Фендер Стратокастер», при виде которого у них у всех текли слюнки. Ли Вуд (Le Wood), будущий биограф SEX PISTOLS, с удивлением наблюдал, как Гилмор вывалил пачку банкнот: «Тысячу с чем-то фунтов. Они сняли желтый «Стратокастер» со стены, Дейв купил гитару, сказал: «Всего хорошего» и удалился. Мы терялись в догадках: «Откуда у него столько денег?». Никто не платит наличными за гитары. Примерно три дня спустя я прочитал в «Melody Maker», что Дейв Гилмор вошел в состав ПИНК ФЛОЙД (Гилмор оставался верен гитарам «Стратокастер» все время своего пребывания во ФЛОЙД).
Другой подающий надежды местный гитарист Тим Ренвик живо вспоминает, как он болтался «в затхлом маленьком клубе в Кембридже под названием «Элли-клаб», когда там появился Дейв и сказал, что его только что взяли в ПИНК ФЛОЙД. Помню, я все думал: «Что за день такой! А СО МНОЙ хоть когда-нибудь произойдет такое?». Спустя почти двадцать лет ЭТО в конце концов СЛУЧИЛОСЬ (а пока Тим примкнул к Уилли Уилсону из BULLITT, чтобы организовать группу QUIVER).
Blackhill официально сообщили о приходе Гилмора в январе 1968 года, подчеркнув желание ФЛОЙД «испытать новые инструменты и еще больше поэкспериментировать со звуком». В качестве одного из первых заданий Дейву сказали попробовать сыграть на гитаре в рекламном ролике «Apples And Oranges», в котором Роджер пытался подделаться под абсолютно произвольное пение Барретта. Подобные эпизоды, говорит один из друзей группы, сам Гилмор расценил как «совершенно гнилые».
А как отреагировал Барретт на появление своего старого знакомого на одной с ним сцене, в лучах одного прожектора? «Было очевидно, — вспоминает Гилмор годы спустя, — что меня взяли, чтобы, по крайней мере, хоть на сцене избавиться от Сида. Однако его реакцию на это на самом деле узнать было невозможно. Думаю, у Сида не было своего мнения на этот счет. Его логические построения ни на что не похожи, и кое-кто авторитетно заявляет: «У-у-у, парень, этот чувак мыслит на более высоком космическом уровне» — но на самом-то деле здесь все совершенно не так.