Рысин задержался у кадки с латанией, обозревая зал, и тут к нему подошла Лера. Они успели переброситься несколькими фразами, когда в дверях показался Желоховцев. Он был в строгой черной тройке, с тростью. Сухо кивнув ему, Лера вернулась за свой столик, где ее ждал узколицый мужчина лет тридцати с цветком львиного зева в петлице пиджака.
— Выпить хотите? — спросил Рысин у Желоховцева.
Тот покачал головой.
— А я выпью, — Рысин задержал пробегавшего мимо официанта. — Мне бы рюмку водки, любезный!
— Не положено, — официант отстранился. — Садитесь за стол и делайте заказ…
Рысин сунул ему мятую керенку:
— Кстати, капитан Калугин в каком нумере проживает?
— В четвертом.
— Он у себя?
— Вроде, как пришел, не выходил больше…
Рысин выпил рюмку под осуждающим взглядом Желоховцева и кивком пригласил его следовать за собой.
На лестнице было темно. Лишь вверху, там, где кончался третий пролет, тускло горела лампа. Металлический наконечник трости Желоховцева клацал по каменным ступеням, и этот открытый, не таящийся звук успокаивал. Желоховцев шел сзади. Откинув портьеру, Рысин первым ступил в коридор и ощутил, как в животе, в самом неожиданном месте, возникла вдруг, напряженно и ритмично подрагивая, тонкая ниточка пульса.
Теперь он знал все, что хотел знать, — несколько Лариных слов расставили последние точки. Подаренный ею на счастье чугунный ягненок лежал в кармане галифе. Он и взял его с собой на счастье. Расследование кончено, начинается игра, и ему, как всякому игроку, нужна удача!
Рысин резко остановился, придержал Желоховцева, который едва не налетел на него:
— Григорий Анемподистович! Все, что я буду говорить, принимайте как должное. Ничему не удивляйтесь и задавайте поменьше вопросов.
— Позвольте? — вскинулся было Желоховцев.
Но Рысин уже стучал в дверь четвертого номера.
Откликнулся мужской баритон:
— Открыто!
Рысин вошел первым.
— Прапорщик Рысин, помощник военного коменданта Слудского района.
— Профессор Желоховцев, — представился Желоховцев. — Хотя, впрочем, мы знакомы…
Калугин в расстегнутом френче сидел за столом и что-то писал. Его портупея с большой желтой кобурой, из которой торчала рукоять кольта, висела на крюке у входа.
— Чем обязан? — он обернулся, не вставая. И сразу глаза его сузились, пальцы стиснули спинку стула:
— Это вы?!
Он отшвырнул стул, метнулся к двери.
Рысин выхватил револьвер:
— Сядьте, Калугин! Оружие вам ни к чему. Свое я тоже сейчас уберу. У нас разговор сугубо деловой, свидетели не требуются, — он вынул из кобуры кольт Калугина, покачал на ладони. — Отличная вещь… И именная к тому же! Это для меня приятная неожиданность…
Желоховцев опирался на трость левой рукой, а правую держал в кармане пиджака. Калугин истолковал эту позу по-своему. Покосившись на него, он вернулся к с голу, поднял стул. Сел, закинув ногу за ногу…
— В следственной практике Североамериканских штатов, — медленно заговорил Рысин, — применялся такой эксперимент. Брали оружие подозреваемого в убийстве и из него стреляли в мешок, набитый шерстью или хлопком. Пуля, как вы понимаете, при этом не деформировалась. Затем пулю сравнивали с той, которая была извлечена из тела жертвы…
Калугин усмехнулся:
— Зачем вы мне это рассказываете?
— Полоски, оставляемые на пулях нарезами ствола, позволяют сделать определенные выводи. Но есть и более простые случаи. Например, ваш. Это когда канал ствола имеет какой-то дефект, который метит пулю. Ваш кольт, скажем, — Рысин опять покачал его на ладони, — оставляет на ней характерную канавку. Ее хорошо видно под небольшим увеличением. Я располагаю двумя образцами. Первый извлек доктор Федоров из тела убитого студента Сергея Свечникова, — он помедлил, взглянул на Калугина. — Второй образец по счастливой случайности застрял не во мне, а в сиденьи извозчичьей пролетки… И еще! В точности такую же канавку мы можем при желании обнаружить на той пуле, которой сегодня утром был убит Михаил Якубов…
— Боже мой! — Желоховцев прислонился к стене.
Калугин, не обращая на него внимания, поощряюще кивнул:
— Продолжайте, продолжайте, прапорщик! Все это чрезвычайно любопытно.
— Я, пожалуй, вернусь к самому началу, — все так же размеренно проговорил Рысин. — Эта история требует последовательного изложения…
— Завязка, однако, весьма интригующая. Чувствуется, что в гимназии вы усердно читали романы…