— Я не могу этого сказать!
— Вот как? — Рысин провел стрелку от кругляшка к квадратику, встал. — Не буду настаивать. В прошлом я частный сыщик и привык уважать секреты моих клиентов!
Он произнес это с нескрываемой гордостью, и Желоховцев даже в нынешнем своем состоянии не мог не отметить, что в устах помощника военного коменданта такое заявление звучит довольно-таки странно.
— Теперь необходимо осмотреть ваш кабинет, профессор.
Рысин был вежлив, но настойчив, и Желоховцев уже пожалел, что связался с комендатурой…
В кабинете Рысин потрогал тибетскую картину на палочках, спросил участливо:
— Тоже персидская?
— Центральный Тибет, — сказал Желоховцев.
— Любопытно, любопытно, — проговорил Рысин.
При этом на его бледном лице не промелькнуло и тени интереса.
Он вернулся к двери, постоял над железным ящиком — крышка его была откинута.
— Значит, коллекцию вы здесь хранили? Желоховцев утвердительно помычал — он устал от бесполезных разговоров.
Ему вообще было непонятно, зачем понадобилось Рысину осматривать его кабинет. Чего тут смотреть? Конечно, отыскать Трофимова не так-то просто…
— Где замок? — спросил Рысин. Желоховцев пожал плечами.
— Не знаю… Пропал куда-то.
— Это был простой замок?
— Нет, наборный.
— Код кто-нибудь знал?
— Я никому не говорил, но могли подсмотреть, — Желоховцев подошел к окну. — Глядите, осколки лежат на полу. Следовательно, стекло высадили с внешней стороны. Вот и пожарная лестница рядом…
Рысин подобрал один из осколков.
— Кабинет сегодня прибирали?
— Я ничего не велел здесь трогать.
— Очень хорошо… Скажите, профессор, вы читали когда-нибудь записки начальника петербургской сыскной полиции Путилина?
— Не имел счастья, — Желоховцев аж задохнулся от бешенства.
— Жаль, жаль. Необыкновенно полезное сочинение. Ведь историк, я полагаю, тот же следователь… Вот посмотрите на пол. Вчера и сегодня ночью шел дождь. А где засохшая грязь от сапог похитителя? Не ищите, не ищите. Я внимательно обследовал пол перед ящиком. И на подоконнике ее тоже нет.
— А как же стекло?
— Его могли разбить и изнутри. Для этого достаточно встать на подоконник и просунуть руку в форточку… Через окно преступник не вошел, а вышел…
— Но как он в таком случае пробрался в кабинет? Моя печать на двери была цела, — Желоховцев достал маленькую печатку, сделанную из восточной монеты, показал Рысину. — Не сквозь стену же он прошел?
— Как раз это я и хочу выяснить… Здесь есть другая дверь?
— Нет.
— Предположим, — Рысин пошел вдоль стены, осматривая пол. Возле шкафа остановился.
— Невероятно!
— Что именно? — встревожился Желоховцев.
— У Путилина описан такой же случай!
На этот раз Желоховцев с большей терпимостью отнесся к упоминанию о начальнике петербургской сыскной полиции. Он подошел к Рысину, сосредоточенно посмотрел ему под ноги, но ничего примечательного не увидел.
— Царапины, — сказал Рысин. — Свежие царапины… Вы давно двигали этот шкаф?
— Вообще не двигал.
— За шкафом должна быть дверь. Желоховцеву стало неловко — как же он забыл про это.
— Вы правы. Упустил из виду… Дверь действительно есть. Но ее заставили года два назад и с тех пор ни разу не открывали.
— Куда она выходит?
— В аудиторию номер семнадцать.
— У кого ключи от аудиторий?
— Они не запираются. Там нет ничего, кроме столов и скамей.
— Понятно, — Рысин подобрал в углу дужку от замка. — Этот замок висел на ящике?
— Да, — подтвердил Желоховцев.
— Все правильно… Вы покупали этот замок в скобяной лавке Калмыкова?
— Откуда вы знаете? — удивился Желоховцев.
— Калмыков снабдил такими замками половину города. У меня дома такой же. Их код известен каждому мальчишке: «зеро».
— И что из этого следует? — Желоховцев почувствовал себя сбитым с толку.
— Ровным счетом ничего. Повреждений на дужке нет. Значит, замок был открыт, а не сорван. Но это мог сделать кто угодно. Гораздо важнее царапины. Очевидно, преступник с вечера спрятался в аудитории, ночью, отодвинув шкаф, проник в кабинет и выбрался с добычей по пожарной лестнице. Осколки на полу — попытка ввести нас в заблуждение.
— Это все? — спросил Желоховцев.
— Разве мало? — обиделся Рысин. — Теперь и я убежден, что кража совершена кем-то из ваших коллег или студентов.
— Я же говорил с самого начала… — Желоховцев уже не скрывал своего разочарования.
— Что за человек ваш швейцар? — спросил Рысин.