Еще никогда в отрядах не было такой неуверенности. Площадно ругали бойцы командиров, что зря по степям водят, бросают куда хотят, народ за ничто считают. "Разговорчики" смолкали только при появлении сумрачного крепко скроенного Блюхера: с этим дело - короткое. Но все-таки недовольство росло, перекинулось даже к командирам. И когда в сумерках авангард Южно-Уральского отряда подходил к Белорецку, командиры Енборисов и Каюков, во главе двухсот конников, остановились на проселочной дороге, и Енборисов вдруг гаркнул с седла:
- Довольно нас Блюхеру по степям водить! Кто с ним, пусть остается, а кто к женам да матерям - за мной! - и, повернув коня, Енборисов, за ним Каюков и двести конников бросились вскачь по дороге к Верхне-Уральску.
Блюхер приказал стрелять по изменникам, пустить погоню. Поднялась суматоха. Грохнула стрельба, но ускакали Енборисов с Каюковым, а на тихой дороге остались лежать несколько недоскакавших до матерей убитых казаков.
Но не спасся Енборисов. Понадеялся на отца, начальника штаба атамана Дутова, что заступится, а крутой старик приказал казакам расстрелять прискакавшего изменника-сына.
Блюхер двигался на Стерлитамак. 12 августа подошел к Петровскому, завязался бой. От Блюхера в атаку пошел конный полк имени Степана Разина с развевающимся по ветру красным знаменем, украшенным черепом и скрещенными костями. 14 августа с трудом Блюхер занял самый важный для дальнейшего прорыва пункт - завалившийся в отрогах Урала Богоявленский стекольный завод, отстоящий от Уфы на сто верст.
Ночью здесь в заводском саду, под председательством Блюхера, открылось собранье всех красногвардейцев. На террасе, в темноте, средь колонн, освещенный керосиновым фонарем стоял перед партизанами и рабочими-стекольщиками, пришедшими вместе с женами и детьми, главком Блюхер.
Плотного, в шлеме, с маузером на боку, вышедшего на тускло освещенную террасу Блюхера долгим "ура!" приветствовала темная ночная толпа. Это был самый жуткий момент похода-прорыва. Блюхер заговорил, что бойцам, если хотят пробиться, надо здесь же, на заводе, бросить жен, детой и имущество.
Тихо слушали речь Блюхера бойцы. Но все ж этому человеку подчинились, даже вторичным "ура!" и выкриками - "Да здравствует Блюхер!" - проводили его, и в темном саду долго не смолкал шум бойцов.
До минимума сократив обоз, Блюхер тронулся от Богоявленского завода по заново выработан-ному плану, имея слева реку Белую, справа гористый хребет Урала - на Архангельское - Иглино - Бирск - Красноуфимск.
Меж теснин в боях через реки Сим и Зелим шли отряды Блюхера - впереди конница Ивана Каширина, отряд Томина, за Томиным мелкие отряды - в арьергарде конница Калмыкова.
Без шинели, размахивая маузером, появлялся Блюхер среди бойцов в моменты опасности. У него в отрядах - железная дисциплина.
Но уже 3 сентября, после боя под Иглиным, почувствовал не только "железный главком", а и все бойцы, что прорыв удался. 26 сентября у села Богородского, Пермской губернии, Южно-Уральский отряд вышел на советскую территорию и авангарды настигли части 3-й красной армии.
Из штаба армии Блюхеру пришла восторженная телеграмма: "Приветствуем доблестные отряды Блюхера и Каширина! Ждем их, своих верных бойцов!" - и вырвавшийся Блюхер в ответ телеграфировал в Москву, в совнарком Ленину и командующему 3-й армией: "Приветствую вас от имени Южно-Уральских войск! Приветствую рабоче-крестьянскую Советскую республику и ее славные красные войска! Проделав беспримерный полуторатысячный переход по Уральским горам и области, охваченной восстаньем казачества и белогвардейцев, формируясь и разбивая противника, мы вышли сюда для того, чтобы вести дальнейшую борьбу с контрреволюцией в тесном единении с нашими уральскими войсками, и твердо верим в то, что недалек тот день, когда красное знамя взовьется над Уралом!
Командующий Южно-Уральским отрядом Блюхер".
Эта стойкость командира Блюхера застала врасплох кремлевского наркомвоена Троцкого: у Кремля еще не было орденов и Троцкий кого надо награждал золотыми часами. Но по этому поводу наркомвоен приказал старым царским генералам выработать экстренно статут ордена Красного Знамени 4 степеней.
Первым кавалером этого ордена оказался таинственный Блюхер, после награжденья принявший в командование 30-ю имени ВЦИКа стрелковую дивизию.
4. Штурм Перекопа
Но два следующих года гражданской войны ничем не выдвинули первого кавалера ордена Красного Знамени. В то время как прославились красные маршалы - Тухачевский на Урале "Советской Марной", Ворошилов на Дону защитой "Красного Вердена", Котовский в боях под Петербургом и Одессой, Буденный во главе легендарной 1-й конной прогремел азиатским карьером на Польшу,- к Блюхеру слава не приходила.
Командуя 30-й дивизией, он воевал против чехов на Волге, во главе 51-й против Колчака в Сибири; это второстепенные роли, на них Блюхер выявил себя решительным командиром. Но только под занавес гражданской войны, когда у Кремля остался единственный внутренний фронт - Крым,- Блюхер прошумел, связав свое имя с эпическим штурмом Перекопских позиций.
Это была последняя схватка врагов. Уже сброшены в Черное море главные массы белых; уплыл по Средиземному морю в Англию главнокомандующий вооруженными силами Юга России генерал Деникин; в Константинополе монархисты застрелили его начштаба генерала Романовско-го. Вся разоренная Россия стояла в красном огне. И только в Крыму засел еще генерал барон Врангель.
- Все на Врангеля! Все на Крым! - и 100 тысяч красных штыков и сабель двинулись по степям Таврии.
Лишенный поддержки Антанты барон Петр Врангель лихорадочно укреплял узкий Перекопский перешеек - вход в Крым,- делая его неприступным врагу. Шесть месяцев рыли здесь одну линию окопов за другой, устанавливали тяжелую артиллерию, плели проволоку, выстроили пулеметные гнезда так, что на тысячу бойцов пришлось по 50 пулеметов; использовали все технические средства Севастопольской крепости. И когда к Крыму подходили красные, барон Врангель считал уже Перекоп неприступным.
За линиями укреплений стали лучшие войска - 1-я армия генерала Кутепова, 2-я генерала Абрамова, донские казаки; стянулись лучшие конные массы.
В августе 1920 года в осенних степях Таврии завязались первые бои за захват Каховского плацдарма.
Во главе 51-й дивизии, выполняя самую ответственную задачу наступления, Блюхер пошел в атаку у Чаплинки и Каховки. Широким фронтом, во весь рост, без перебежек, под губительным шрапнельным и ружейно-пулеметным огнем, одетые в красные рубахи, шли блюхеровцы; с налету овладели высотой у хутора Куликовского. Ошеломленные такой атакой белые сдали высоту, но, оправившись, бросились в контратаку. Это был страшный бой. По нескольку раз переходила высота от блюхеровцев к белым. И красный Блюхер и белый Кутепов в полной мере оценили друг друга - ночью оба отошли на исходные позиции.
Шел сентябрь. Начались морозы. Повалил снег. В отчаянных боях навалившимся красным белые сдавали позицию за позицией, и в конце месяца оборона Каховского плацдарма рухнула. Теперь белые оказывали последнее сопротивление на узком Перекопском перешейке, на страшно укрепленных позициях.
Морозы пошли небывалые, в ноябре были уж в 20 градусов. Полуоборванные красные и белые кутались во всяческое тряпье, грелись тем, что запихивали под рубаху солому. Но за красными была уже - северная Таврия, и в белых вкрадывались надлом и отчаяние.
Темной полосой из темных вод выдавался Литовский полуостров. Здесь на Перекопе ждала Блюхера дальнейшая военная слава. 8-го на подступах к Литовскому полуострову начался бой за Перекопский перешеек. Угрюм, крут Турецкий вал, поднявшийся над плоскостью моря, как стена, загораживающая вход в Крым. После овладения подступами красные бросились в лобовой штурм Турецкого вала. В атаку за атакой шли красные, но все атаки кончились неудачей.