— Не шибко весомые аргументы. Не так и много мы потеряем лишившись скотины, а вот лишиться своих жизней уже совсем другое дело. Если есть шанс что это остановит холеру, то остальное неважно.
— Вот как? В таком случае, откуда вообще такая уверенность в том, что вы исправите положение? Подумали ли вы, что будет если вы всё-таки нарвётесь на вампира? Как думаете сколько людей погибнет тогда? Так хотя бы есть шанс, что большинство доплывёт до берега, — Палач разомкнула руки и отошла в сторону — Или вы рассчитываете на мою помощь?
Своими наводящими вопросами она породила ещё более нагнетающую обстановку. От напряжения в воздухе нечем было дышать, люди молча переглядывались, задавая друг другу немые вопросы, даже помощник уже не был столь в себе уверен.
— Твоя взяла, Палач. Расходитесь… все, у нас и другие дела имеются, — хриплым голосом произнёс капитан корабля.
— Но, капитан?
— Нет, Кальд… она права. На этом всё, — капитан, повернувшись к толпе спиной, сопровождаемый скрипом полов, направился прочь.
Вслед за ним последовали и остальные члены корабля. Лишь помощник ненадолго задержался, сверля Палача проклинающим взглядом.
***
К вечеру всё более или менее встало на свои места, по крайней мере массовых конфликтов больше не возникало. Трупы животных унесли в кладовую на харчи, капитан обещался выплатить компенсацию всем чьё имущество пострадало, а искалеченного деда отвели в местный лазарет. Досталось ему славно, на восстановление у него шансов скорее всего уже и нет.
После ставшей обыденностью прогулки по верхней палубе Палач вернулась на кубрик. Спускаясь по лестнице она более чем явно ощущала свою небывалую немощность: переставлять ноги со ступеньки на ступеньку было заметно не легко. Вечернее тусклое освещение кубрика создавало, на удивление, приятную атмосферу, которую портило всё остальное: смрад, теснота, духота и, конечно, обстоятельства. Спать пока было рано, да ей и не хотелось, так что разгонять скучковавшихся возле коек игроков в карты она не стала. Изможденные и подавленные люди играли в карты, чтобы хоть как-то отвлечь себя от всего дурного, что произошло за всё время плавания.
Палач пристроилась при входе в сторонке от них, возле оставшегося зверья. Она приподняла маску, облокотилась о стену и закрыла глаза. Чёрная пелена плыла перед глазами, её мутило. С каждым днём всё становилось только хуже, что будет по окончанию плавания она и представить боялась. С закрытыми глазами голова кружилась только сильнее, Палач подняла веки и обратила взор на уцелевших животных. Их осталась всего горсть: телок, один волк и пара взрослых медведей какого-то дрессировщика, и покалеченный белый олень. Величавое животное покоилось на сене, после утренней взбучки оно больше не стояло на ногах. Олень смотрел на Палача, он был столь же невозмутим, как и дни назад. От его взгляда Палач почувствовала себя не в своей тарелке, словно что-то осознанное было в них… понимающее. Палач отвела глаза и погрузилась в раздумья, которые по-прежнему довались тяжко. На фоне собственных мыслей она улавливала ленивое бренчание уставшего барда под лёгкое покачивание судна, где-то глубоко в сознании. Музыка играла, становясь всё тише и тише до тех пор, пока Палач не погрузилась в сон.
24 октября. Северный океан. Округ Руана.
Стоя на полубаке и крепко закутавшись в плащ Палач, обдуваемая холодным северным ветром наблюдала на горизонте приближающееся пятно земли. Сегодня они причалят в городе Руан и бушующие воды Северного океана останутся позади, а вместе с ними и чудом пережитые дни на судне «Бороздящий».
Как Палач и предполагала до этого дня дожили не все, но большинство, хотя если судить по состоянию оставшихся, то живыми их назвать язык не повернётся. «Только бы причалить» — вертелось в головах каждого более-менее стоящего на ногах, остальные же, наверное, и думать уже не способны. Измученные и истощённые недугом они могли только лежать и глядя в пустоту изредка издавать стонущие звуки — живые трупы… Те же кто чувствовал себя получше — в основном моряки, помогали лекарю ухаживать за беспомощными: кормить, водить на гальюн и убирать за ними, если приходилось. Только какой в этом смысл? Выздоровеют ли они в городских лечебницах, после высадки с корабля?
Для Палача всё это было не важно, главное, что у неё шанс был, ведь в сравнении с ними она чувствовала себя на много лучше. По крайней мере она была в состоянии самой ходить на гальюн.
На протяжении всех дней после той скотобойни с каждым новым трупом люди всё чаще поглядывали в сторону зверья, в какой-то момент они стали подозревать в бедах даже друг друга, но повторить тот случай никто так и не осмелился. Теперь уже было поздно что-либо решать, до суши рукой подать, тем более что сил замахнуться на кого-либо уже не было даже у Палача, оставалось только ждать…
Оставшееся время Палач планировала провести здесь наверху, она даже заранее собрала свои вещи, чтобы причин спускаться на кубрик у неё больше не было. Она наблюдала за горизонтом и ждала.
***
Корабль пришвартовался. Палач ещё ждала и в нетерпении наблюдала за кое-как передвигающимся помощником капитана, отдающим приказ молодому матросу. Само собой, сразу никого не отпустят… Но Палач была рада хотя бы тому что, наконец, прекратилось это бесконечное моталово бурных океанских вод.
Моряка послали известить охрану о больных на судне, дальше решение о судьбе пассажиров будет принимать местный Гроссмейстер. Сложно передать словами негодование Палача о сложившейся ситуации. Она могла бы тайком сойти с корабля, чтобы избежать стражи и прямо сейчас обдумывала этот вариант, но сил, по правде говоря, у неё совсем не было, и она это прекрасно понимала, поэтому решила попридержать коней и тихо дождаться исхода.
Прошёл, наверное, час, никого не впускали и не выпускали, пока к кораблю не подошли медики с носилками со всех сторон окружёнными стражами. Прежде всех с корабля сошёл капитан и доложил главному врачевателю всё как есть и как было. Спустя пару минут капитан дал добро на высадку пассажиров, и медики одного за другим принялись выносить полумёртвых больных. Теперь Палачу предстояло ещё и дождаться своей очереди, но этого делать она уже не стала и обойдя лечил с носилками спустилась на пирс. Дальше ей пройти не дали. Путь Палачу преградили стражи, к которым присоединился главный врачеватель и в недоумении обратился к ней:
— Не спешите, леди, до вас очередь ещё не дошла, — вытянул он перед Палачом свою ладонь. — Вы не можете просто так уйти.
— Извините, но дальше я пойду своей дорогой. Я чувствую себя гораздо лучше их, — поправив сумку за плечом ответила Палач на хорошо знакомом иностранном языке.
— Нет, мы не можем вас отпустить, чтобы вы бродили с заразой по нашему городу. Прежде чем идти своей дорогой вы пройдёте лечение в больнице!
— У меня нет на это времени. Я не задержусь в городе и покину его сейчас же, если вы не будете мне мешать.
«Не мешайся, Шеотта ради! Уйди!»
— Я же уже сказал вам, женщина, мы не можем вас отпустить! — настаивал лекарь.
Но терпение Палача кончалось, и она перешла на другой тон:
— Прочь с дороги! — спихнула в сторону она назойливого врачевателя свободной рукой.
Палач сделала шаг вперёд к стоящим перед ней стражникам и хотела было убрать с пути и их, но голова её закружилась так сильно что она пошатнулась. Палач остановилась, приложив ладонь ко лбу маски, перед глазами поплыла чёрная пелена.