— Да как ты смеешь! — воскликнул настырный.
— Я бы на вашем месте не связывался, — произнёс капитан корабля. — Она клеймёная, — Палач, как и лекарь обратили на него внимание. — Оставьте её, далеко в таком состоянии она всё равно не уйдет.
Врачеватель обомлел. Он посмотрел сперва на Палача потом на стражников и молча кивнув им дал добро. Стража нехотя расступилась. Палач отвела взгляд с капитана, фыркнула и пошатываясь, но тем не менее уверенной походкой покинула пирс. Она ушла вдоль реки, за её спиной медики продолжали выносить больных, среди них был и старик, что отчаянно боролся за своего оленя, тело его уже давно не дышало.
Палач шла по улице чужого города лишь одной силой воли переставляя ноги, сделавшиеся на столько тяжёлыми словно к ним привязали по полному ведру песка. Так плохо себя она не чувствовала даже на корабле, но там ей и не приходилось много двигаться, а сейчас отвыкши она прошла через весь город. Поэтому, как капитан корабля и предрёк, долго она идти не смога и только стоило ей выйти за город, как ноги её отказались слушаться напрочь. Палач из самых последних сил попятилась в сторону дабы присесть за каменистой возвышенностью. Она уже не видела куда шла и шла ли вообще, она не чувствовала ничего кроме как плыло её сознание. Затем ей стало легче, наверное, она обронила сумку — руки её опустились словно верёвки. Так и не дойдя до камней Палач рухнула без сознания, и яма, оказавшаяся в паре сантиметров от неё, своим резким покатом утянула растёкшуюся тушу в самый низ: неглубоко, но достаточно чтобы проходящие мимо люди не увидели неподвижную черноту в форме человека.
***
Глубокая ночь в мгновенье ока окутала её бесчувственное тело, густая темь скрыла от чужих глаз, а туман прикрыл белым одеялом. «Сама виновата» — именно так бы она думала сейчас если бы могла, но она всё лежала. Не двигалась и, казалось, уже не дышала…
Молчание непроглядной тьмы прорезало еле звучное шуршание опавших листьев, их тревожили чьи-то шаги — кто-то приближался. Бледная рука сжала её плечо и перевалила околевшее тело на спину, но Палач ничего не чувствовала.
***
Утренний рассвет озарил Францию. Разбудил её не он.
Она почувствовала, как волосы, точно обухом по голове, стали мокрыми. Её обдала дрожь. По глазам, щекам и по шее пробежала ледяная вода.
Палач открыла глаза, но ничего не увидела и не поняла. Ледяная вода не давала ей покоя, рефлекторно Палач зажмурила веки и махнула рукой, отбив из чьей-то руки флягу. Она громко вдохнула, жадно вобрав в лёгкие воздуха и тут же пришла в себя. Секунду погодя в глаза пробились утренние лучи, а за ними два чёрно-белых пятна. Палач обнаружила что сидит у камней, до которых так и не дошла… вчера, кажется, но самое главное — перед ней предстал вампир. Тот самый вампир Идзу, чью жизнь она самовольно пожалела тогда в лесу и отпустила вместе с мальчишкой, который теперь сидел неподалеку, закутавшись во что-то наподобие медвежьей шкуры, или же это она и была.
Осознав происходящее Палач попыталась заговорить, что с первого раза у неё не получилось и лишь прочистив горло она сиплым голосом произнесла:
— Ты? — соображать ей всё также давалось с трудом.
Идзу сидел возле неё на корточках и был, как обычно, немногословен. Прежде чем начать задавать глупые вопросы, об ответе на которые она и так уже догадывалась, Палач решила осмотреться, чтобы получше очухаться. Её сумка была у неё под боком, нетронута… Прошло не более одной ночи, скорее всего, ведь её даже не замело ни пылью, ни листьями… Палач обратила внимание на вампирёныша — да, это самая натуральная медвежья шкура, причём довольно больших размеров. Палач уже слышала раньше, что облик животного, в которого обращается Мифим тем больше, чем крупнее он сам с учётом всего, что на него надето. Наверное, так ему и удалось обратиться в крупного взрослого медведя, хитро… Мальчик сидел, зарывшись в шкуру, что цыплёнок в перья своей матери наседки и даже искоса не поглядывал на Палача, ему словно было абсолютно безразлично происходящее во круг.
Как только Палач прекратила свои раздумья неожиданно для себя она осознала, что не в силах пошевелиться, и даже малейшие движения пальцами стали для неё невыносимы. Но пока она наблюдала за окружением, Идзу наблюдал за ней. Он сразу понял, что Палач теперь окончательно вместе с ними в реальности — её сморщенное от боли лицо говорило само за себя. Он протянул ей маленький стеклянный флакон с неизвестной жидкостью. Палач перевела на него взгляд: одна из рук вампира была перевязана, должно быть он тоже ещё не оправился. Недолго думая, собрав все оставшиеся силы в кулак Палач подняла трясущуюся руку и взяла флакон. Но пить сразу она не стала, лишь глубже погрузилась в собственные мысли.
— Выпей.
От внезапности Палач даже дрогнула. Неприкрытое удивление пробилось на её страдальческом лице, и она уставилась на вампира, которого до этого момента, вне всякого сомнения, считала немым.
— Не спрашивай, что это, просто выпей. Тебе станет лучше, — он говорил без эмоционально и спокойно, без малейшего акцента на чистой латыни, что удивило её не меньше.
Палач слегонца прифыркнула и ответила:
— У меня есть предположения что это. Я часто вожусь с подобными вещами — профессия обязывает, — её голос понемногу начал приходить в норму.
Палач ещё немного поразглядывала жидкость в трясущейся руке и опрокинув флакон залпом выпила всё до капли. На вкус она не была горькой или кислой, но Палач смухортилась будто от дольки лимона, который единственный раз в жизни ей довелось попробовать в далёком прошлом в Индии. В следующую секунду она почувствовала себя хорошо, даже более чем. Все боли ушли на задний план и больше не ощущались, взамен им пришла некая эйфория. Но Палач знала, что обманываться этими чувствами не стоит — это лишь действие яда, на самом деле организм начнёт восстанавливаться далеко не сразу и пока ей лучше не шевелиться.
Судя по тому, как скоро наступило чувство эйфории это был яд Клана Сангвит с которым Палач была хорошо знакома. В своём деле палачам часто приходилось пользоваться подобными средствами для того чтобы жертва не погибала раньше времени. Яд Сангвит является самым действенным, но далеко не самым доступным, несмотря на то, что вампиры Клана сотрудничают с Великим Рассветом и Окулус. Но палачи, впрочем, предпочитают пользоваться чем-то менее обезболивающим.
— Значит вы всё-таки были на корабле? — наконец заговорила Палач. — Если бы я знала, ни за что не стала бы встревать в ту потасовку, сразу бы убила вас…
— Понимаю. Нам бы тоже не хотелось сражаться с тобой на корабле. В любом случае мы тебе благодарны, наше раскрытие повлекло бы за собой много жертв. Люди, управляющие судном нужны были живыми.
— А остальных можно было убивать, конечно… — слова Палача выражали нескрываемые негодование и гнев.
— Мифим не контролируют свой голод, если довести его до крайней степени, и процесс поглощения человеческой энергии невозможно остановить…
— Я знаю, — Палач перебила его.
Она посмотрела на мальчика, возившегося в шкуре. Кости его всё выпирали под одеждой.
— Хорошо, что они не дошли до него в той бойне, — Произнес Идзу также смотря на мальчика. — Я старался никого не убивать и тебя не трогал. Я видел, как ты упала во время шторма, скорее всего у тебя сотрясение, но теперь ты поправишься.
— Да… Даже не знаю стоит ли мне благодарить тебя.
— Не нужно, у нас был должок перед тобой, — Идзу встал. — Но не за то, что случилось в лесу, тогда тебе не следовало вмешиваться.
— Это уже я сама для себя решу, когда мне вмешиваться.
Вампир не сказал больше ни слова, он взял мальчика и вновь ушёл. Палач осталась одна. Куда они направляются и скольких ещё убьют её не волновало. Сумбурный наплыв эмоций от яда не давал покоя, сейчас только холод осени позволял ей держать себя в руках, особенно в совокупности с мокрой головой. Она вся дрожала, но была этому рада. Молча разглядывая покрытые морозом травинки, Палач сидела, выпуская изо рта пар и дожидалась пока сама не покроется инеем…