— Мы что, почти приехали?
— Вообще-то да, — ответил Джулс, — но, знаешь… ты, наверное, прибьешь меня. Я только сейчас вспомнил, что оставил ключи от дома в городе.
Бесси отдернула руку.
— То есть как это оставил? И что, черт возьми, мы теперь делать будем?!
Влажная галька хрустела под колесами «кадиллака». Джулс подъехал к берегу и остановился у самой кромки мутной воды.
— Не бери в голову, детка. Гляди, заднее сиденье тут не меньше Аляски. Вот увидишь, никто нам не помешает, будто мы и правда в уютном домике.
— Что за дерьмо, — ворчала Бесси. — Каждый раз одно и то же. Всегда на заднем сиденье.
Джулс выключил зажигание.
— Эй! Но ужин-то был что надо? Разве не так?
— Правда твоя, — неохотно признала Бесси, — ужин был очень даже ничего.
Джулс повернул ключ зажигания так, чтобы работал приемник, открыл дверь и тяжело выбрался из машины. Воздух оказался неожиданно прохладным. «Это потому что близко вода», — подумал Джулс.
— Вылезь-ка на минутку, — сказал он Бесси, — я отодвину сиденье вперед.
Она даже не шевельнулась.
— Тут, поди, змеи есть?
Джулс тяжело вздохнул. К этому времени его уже трясло от голода, а выпитый кофе, казалось, прожигал дыру в пустом желудке.
— Нету здесь змей. А если и были, то испугались шума и расползлись. Давай выходи.
Бесси опасливо раскрыла дверь и вылезла из автомобиля. Джулс нажал кнопку, переднее сиденье ожило и поползло со скоростью тяжело раненной улитки. Через пару минут оно замерло, упершись в приборную доску.
— Можно залезать обратно? — спросила Бесси.
Джулс подошел к багажнику.
— Подожди еще минутку.
Из багажника он достал сложенный в несколько раз брезент и огромный противень. Затем открыл заднюю дверь и стал неуклюже застилать брезентом сиденья. Противень поставил на пол, после чего обогнул машину и открыл Бесси дверь.
— Какого черта ты сюда брезент постелил? — более чем недовольно спросила она.
— Сиденья из натуральной кожи. Беречь надо, а то ни черта от них не останется. Твоя мама разве не закрывала хорошую мебель чехлами? Это то же самое. Мы с тобой оба не худенькие, наделаем тут дел. Так что с сиденьями надо поосторожнее.
Бесси обиженно задрала нос, но в машину все-таки забралась. Сняла свои карнавальные бусы и бросила их на пол.
Хотя переднее сиденье плотно прижималось к рулю, места внутри было не так уж много. Бесси принялась вертеться с боку на бок, пытаясь устроиться поудобней, и рукой задела противень.
— А эта штука какого черта тут делает?
Джулс вгляделся в темноту.
— Какая штука? Ах ты, дьявол меня побери. Поди, кто-то из пассажиров оставил. Вот придурок! Ладно уж, нам ведь это не помешает, верно?
Джулс подождал, когда Бесси перестанет вертеться. Теперь предстояло самое сложное — надо было на нее взобраться. Джулс приступил к делу. Ему казалось, что, хватаясь за неверные опоры, он карабкается вверх по скале из студня.
— Ай! Осторожней коленями маши, кретин.
— Прости, детка.
Наконец с огромным трудом Джулсу удалось занять удобное положение. Сердце его бешено колотилось. Задыхаясь от усталости, он уткнулся холодным носом в теплую ароматную шею Бесси. Что за чудесный запах! Джулс попытался определить, из чего он состоит. Определенно корица, затем немного шоколада или масла какао и, вне всякого сомнения, острый душок копченых колбасок, которые Бесси съела час назад. Джулс поцеловал ее шею, чувствуя, как рот быстро наполняется слюной. «Боже, благослови Новый Орлеан, — подумал Джулс, — за лучшую еду на всем проклятом свете».
— Ах, милый, — проворковала Бесси, — обещаю, тебе понравится.
— Да, детка. Я уже так давно, так давно…
Голос Ареты Фрэнклин[2] вырвался из динамиков и поплыл над окрестными топями. «У меня есть то, что ты хочешь», — пела она. Безумный голод отчаянно требовал утоления, и Джулс сдался. Он куснул влажную шею Бесси, пытаясь найти яремную вену. Ничего не получилось. Он кусал все сильнее и сильнее, но чувствовал одну только плоть. Воротник из толстого слоя жира делал эту шею почти неуязвимой.
— Да, милый, кусай, кусай…
— Да, детка, да, — бормотал Джулс, и в его голосе отчетливо звучал ужас.