Тянет цепь неумолимо
Мастера рука,
Горло давит нестерпимо,
Хорошо, что у рабыни
Нету кадыка.
Я хриплю, слюну глотаю,
Что-то говорю,
О пощаде умоляю,
А сама как свечка таю
И уже горю!
Сердце бьётся как с похмелья,
Тошнота и страх,
Давят стены подземелья,
Цепи тяжким ожерельем
Виснут на руках.
Плачу (это разрешают),
Больно — просто жуть.
Слёзы не пересыхают,
Из разбитых губ стекают
Капельки на грудь.
На губах алеет ранка,
Фартучек в крови.
Я одета как служанка —
Маленькая каторжанка,
Пленница любви.
Кроме тех стальных браслетов
Я облачена
В платье горничной с корсетом,
Очень тесным, но при этом
Грудь обнажена.
Моя юбка из резины
Быстро вверх скользит,
Ножки, бёдра и ложбину,
Попку и нагую спину
Ветер холодит.
Обнажились ягодицы,
Слышу тонкий свист;
Дело Мастера боится —
Это свищет злая вица
Или даже хлыст!
Что за боль!!!
Навек запомнишь,
Девка-егоза:
Раз ты правил знать не хочешь,
Вот тебе за то, что смотришь
Мастеру в глаза!
Пять ударов! Двадцать, тридцать!
Продолжает бить!
Мне пора со счёта сбиться,
Плачу, вою как волчица
И молю простить.
Я наказана за дело,
Нечего сказать:
Если я в лицо глядела,
Значит, мне опять влетело
За Его глаза!
После очередь шнуровки:
Целых два часа
В позе я лежу неловкой,
Крепко связана верёвкой,
Словно колбаса.
Руки-ноги на растяжках —
Не пошевельнуть,
От кнута рубцы на ляжках,
Черепки разбитой чашки
Искололи грудь.
Сколько ждать?
Меня накажут,
Если обернусь!!!
Или он не хочет даже?..
Он же видит — я в бондаже!
Я сейчас свихнусь!!!
Ёрзаю, как на иголках,
Кандалы звенят,
На глаза упала чёлка,
Из моей любовной щёлки —
Целый водопад.
Выпори меня, мой Мастер, —
И возьми, возьми!
Бей меня — в твоей я власти,
Разорви меня на части,
Только не гони!
Неподвижность — вот мученье,
Как ни посмотри.
Но какое наслажденье
Ощущать Его движенье
У себя внутри!
Улетаю из подвала
Прямо в небеса.
Мало мне попало, мало! —
Я сегодня увидала Мастера глаза!..
Вам покажется кошмаром
Эта жизнь моя.
Трудно быть живым товаром,
Но судьбу свою недаром
Выбирала я.
Ночь как чёрная воронка —
Снова становлюсь
Глупой маленькой девчонкой,
Перепуганным ребёнком,
И всего боюсь.
Рвусь, кричу, срываю платье,
И вот так всегда:
Не могу себя унять я —
Вот оно, моё проклятье
И моя беда!
Вот по этой-то причине
Мне наверняка
Так нужна, необходима
Каторжная дисциплина
И Его рука.
Только так, а не иначе,
Я могу с собой
Справиться, а это значит,
Мне удел такой назначен —
Вечно быть рабой.
Жить в цепях и на коленях,
Битой как коза,
Исполнять Его веленья,
Чтобы улучить мгновенье
Заглянуть в глаза…
В голове засела прочно
Мысль: а может быть,
В следующий раз нарочно,
Как сегодня, так же точно
Что-нибудь разбить?
Я без сил валюсь на ложе —
Кончилась гроза.
За любовь плачу всё строже,
Но какие — боже, боже! —
У Него глаза!
ТАКИЕ ВОТ СТИХИ МОИ…
«Я маленькая девочка, закованная в цепи,
Невольница любви, рабыня в кандалах.
Свобода — это выдумка. Что может быть нелепей?
Браслеты на руках, браслеты на ногах.
Они всегда звенят, и их стальные звенья
Играются на мне, как капельки дождя:
Скользят промежду ног и грациозной тенью
Теряются во тьме, под юбку уходя.
Закрыты все замки, закованы заклёпки,
Ошейник с поводком на шею мне надет.
Прикована к стене, стоит клеймо на попке,
И за решёткой я уже пятнадцать лет…»
Такие вот стихи мои… Зачем пишу, не знаю.
Где вымысел, где нет — граница не видна.
Но, может, прочитает их девушка другая
И вдруг поймёт — она такая не одна.
«Да что ж это такое! — возмутится моралистка. —
Что за «решётки» и зачем кого-то бить?
Взбесившаяся сука, не иначе, мазохистка;
Её же надо принудительно лечить!»
Мне нечего ответить — вы всегда и всюду правы,
И мой ошейник ВАМ мешает, а не мне.
Но если нет у вас в крови такой хмельной отравы,
Не думайте, что все на вашей стороне.
Вам не понять, а коли так — заткните ваши ушки:
Я буду вам мешать во сне и наяву.
И раз уж вы готовы засадить меня в психушку,
Оставьте лучше там, где я сейчас живу!
Вы так легко забыли всё, чему учили в школе,
Но я напомню, как, в годах сороковых,
По воле вашей мы уже шагали в крематорий,
Чтоб всем в итоге стать такими же, как вы!
Мы шли за жёлтую звезду под дулом автоматов,
За чёрные маслины своих цыганских глаз,
За треугольник розовый, а вы стояли рядом,
И лишь ночной портье один кого-то спас…
Я не хочу прощения и не прошу награды —
Ведь я же не для вас стихи свои пишу.
Моя любовь жестокая, но мне другой не надо,
И что вам до того, чьи цепи я ношу?
Вы спросите: «Зачем тогда подобные страданья?
Ведь на дворе сейчас аж двадцать первый век!»
Но я не знаю, отчего подобное желанье!
Я не могу иначе — такой я человек.
И мне противно всё ваше житейское болото,
Я не желаю быть «подругой и женой»!
Мне нужно постоянно знать и чувствовать — всего-то —
Что каждый день и час Его любовь со мной…