Она вновь закрыла дверь на цепочку и услышала, как на фоне приглушенного грома рэпа, гремящего в закрытой машине, на аллее громыхнула крышка мусорного бака, а мокрые ветки деревьев тихо заскреблись о стену ее дома. Она услышала, как Седрик пробежал по линолеуму на кухне.
— А ты куда собрался, толстая мохнатая тыква? — играючи спросила Элис.
Она быстро осмотрела коридор, спальню и туалет — Седрика нигде не было. Бывшая монахиня почувствовала холод, исходящий от стены, отделяющей гостевую комнату от ванной. Она открыла дверь и в оцепенении увидела, как ветер колышет занавески на открытом окне, с которого кто-то снял москитную сетку.
Элис повернулась в сторону коридора, ощущая, как сердце выпрыгивает из груди, и в этот момент мужчина в фиолетовой лыжной маске, черных кожаных перчатках и красных кроссовках вынырнул из туалета и с размаху ударил ее кулаком в лицо.
— Ну ты и тупая сука, — процедил он злобно, — в таком квартале и без сигнализации.
Когда Элис очнулась, она не могла понять, от чего потеряла сознание — от удара нападавшего или потому, что стукнулась головой об пол. Все что знала, это то, что она лежала на линолеуме в своей кухне с запястьями, зафиксированными скотчем на ручке духовки. Единственным источником света на кухне был зажженный газ под чайником и тусклое свечение по краям жалюзи от фонаря на аллее снаружи.
Нападавший стоял над ней, тяжело дыша через отверстие для рта в лыжной маске, сжимая и разжимая руки в перчатках.
— Ты любишь оперу? — спросил он. Произношение у него было странное, как будто бы у него была травма полости рта или же он носил вставную челюсть, не подходившую ему по размеру. — Отвечай, сука!
— Кто ты? — спросила Элис.
— Я тот, кто превратит тебя в оперную звезду. Ты сейчас по телефону одному своему дружку тирольские трели напоешь, ясно? Я тебе уже и чайничек подогрел.
— Я знаю тебя. Постыдился бы.
— Что за тупость? А с чего я, по-твоему, эту маску напялил?
— Потому что ты трус.
— Это означает, что у тебя есть шанс уйти отсюда живой. Но шансы твои тают прямо на глазах. Кот твой где, под кроватью прячется?
Она тщетно пыталась прочесть выражение его глаз за маской.
— Что, кошка язык проглотила? — спросил он и заржал, довольный своим чувством юмора.
— Оставь кота в покое.
Он бросил взгляд на микроволновку:
— А мне кажется, что это ему как раз по размеру.
— В любую минуту ко мне придут друзья. Тебя накажут за все, что ты тут творишь. Ты мерзкий человечишка. Нужно было позволить господину Перселу расправиться с тобой.
Он наклонился над ней и заглянул прямо в лицо:
— Нет у тебя никаких друзей, дамочка. Никто тебе не поможет. Смирись с этим. Ты полностью в моей власти, и ты будешь делать все, что я прикажу. Думаю немного поменять свой план. Как там называется это местечко в Кентукки, где народ принимает обет молчания? — Бандит щелкнул пальцами, перчатка же издала лишь шепот. Гефсимания? Я сказал, что сделаю из тебя оперную певицу, но это не самая лучшая идея. Ты бы тут весь квартал перебудила. Давай-ка лучше сойдемся на обете молчания. Ну-ка, скажи «а-а-а».
Когда Элис отказалась, он схватил ее за подбородок и заткнул ей рот посудной тряпкой, затем заклеил рот скотчем.
— Вот так-то лучше, — сказал он, выпрямляясь, — теперь ты выглядишь, как воздушный шарик, который вот-вот взорвется. Это, кстати, недалеко от истины.
Человек в лыжной маске выключил газ и взял в руки чайник.
— Ну, с чего начнем? — игриво проговорил он.
Элис почувствовала, как пот выступает на лбу, как посудная тряпка и ее собственная слюна все глубже и глубже проникают в горло, как туфли слетели с ног от ударов об пол. Бандит наклонил носик чайника вниз и медленно обдал кипятком сначала одну ее ногу, потом другую.
— Ну, как ощущения? А ведь это только начало, — оскалился он.
Налетчик явно не был готов к дальнейшему повороту событий. Элис Веренхаус напрягла мышцы и вырвала ручку из плиты, мгновенно оказавшись на ногах, подобно бегемоту, восстающему из древней топи. Она сорвала скотч с лица, вытащила посудную тряпку изо рта и изо всех сил нанесла точный удар прямо между глаз нападавшего, от чего тот с размаху отлетел к стене. Элис схватила хлебницу и с размаху разбила ее о голову противника, затем распахнула дверь в подсобку и выхватила разводной ключ, торчащий из ящика с инструментами. С тяжелым разводным ключом в руке бывшая монахиня на мгновение почувствовала себя метательницей молота, состоявшего из зазубренных зажимов, расположенных на длинном резьбовом валу. Ее противник только смог подняться на ноги, когда она с размаху хлестким ударом ударила его ключом по ягодицам. Он закричал и выгнул спину, словно та переломилась, руки инстинктивно потянулись назад, чтобы защититься от следующего удара. Элис замахивалась вновь и вновь, нанося удары по плечам, по предплечью, по локтю, и каждый удар сопровождался глухим звуком тяжелого удара металла о кость.