– Да, – ответила Няня. – Потому тебе дается десять тысяч жизней.
– Это я уже слышал десять тысяч раз, – не сдержался Майло.
– Так выслушай в десять тысяч первый! – завопила Мама, разом теряя терпение и надуваясь, как громадная обезумевшая корова. – Если ты хоть раз бы взял это в толк, то мы не стояли бы здесь, без конца препираясь об одном и том же, и ты не был бы на грани…
Она замешкалась и глубоко вздохнула.
– На грани чего? – насторожился Майло.
– Да скажи ему, – потребовала Няня. – Давай, сколько нам здесь торчать.
Мама наклонилась ближе.
– Дело в том, что ты не можешь пытаться вечно.
Вот оно, подумал Майло.
– Душе отмерено десять тысяч жизней, – сказала Няня. – Десять тысяч попыток. После она обращается в ничто.
Майло замер.
О чем она? Мысли разбегались.
– И тебе осталось пять жизней, чтобы исполнить необходимое, – сказала Мама. – Получится, и ты ступишь через Солнечную Дверь во вспышке золотого сияния и станешь частью Великой Реальности.
– Сверхдуши, – добавила Няня. – Всего.
– Всеобщего боа, – крякнул Майло. – Понимаю.
– Надеюсь, – сказала Няня. – В противном случае мы приведем тебя сюда и столкнем в пустоту, и ты навсегда растворишься во времени и пространстве. Твою душу можно стереть, как тупое телешоу.
Майло едва не стошнило. Чтобы не сорваться в пустоту, пришлось упасть на колени.
– Я рос! – завопил он. – С каждой прожитой жизнью! И здесь я мудрейший на планете. Я мог бы стать президентом, если бы не знал, что власть всего лишь костыль! Я мог стать богачом, но знаю, что деньги ведут к гибели. Я способен управлять жизнью, минуя все иллюзии и западни…
– Мудрость и совершенство не одно и то же, – сказала Няня.
Облом.
– Могут ли они дать отсрочку? – спросил Майло. – Возможно, я сумею убедить…
– Они? – переспросила Мама. – «Их» не существует. У вселенной нет судей или хозяев. Она, как река, течет и меняется, регулируя необходимый баланс.
– Два плюс два – четыре, – сказала Няня. – Здесь ничего личного. И твое мнение ничего не значит.
За несколько тысячелетий Майло привык к их сиянию, светящейся сверхъестественной оболочке, присущей всем частицам вселенной, – но теперь точно заметил ее заново. И впервые вместо материнской защиты она внушала страх.
– Довольно, – произнесла Мама устало, как умеют только тучные люди. – Слушай. Есть план, если ты готов. Для следующей жизни нужно настроиться.
– Хорошо, – сказал Майло.
– Вся следующая жизнь будет самоотречением, – сообщила Няня. – Как у великих отшельников древности.
– Живешь в пещере, моришь себя голодом, – подхватила Мама, – не говоришь ни с кем, забываешь обо всем, кроме мудрости, сокрытой в твоей душе. Никаких отвлечений. Без семьи, угощений, путешествий, подружек или достижений. Сидишь и постигаешь.
Есть много путей к Совершенству. За восемь тысяч лет он перепробовал все. Можно выбрать Любовь, стать Спасителем, избрать Могучее Изменение Себя или Великое Умиротворение. Но если душа созрела и достаточно мудра, нет ничего лучше Отшельничества. Закаляешь себя изоляцией, пока в один прекрасный день – БАЦ! – и твоя внутренняя сущность обращается в солнце или алмаз и – ПУХ! – ты Совершенство. Плохо то, что все это крайне мучительно и едва ли кому по силам. Большинство рано или поздно проявляют слабость и ползут в ближайшее селение, где принимаются развлекаться и лапать студенток, на том и делу конец.
– Нет.
Один из Няниных котов, черный, с пушистым хвостом, смотрел на них огромными глазами, так хорошо знакомыми.
– Подслушиваешь! – прошипела Няня.
Кот потянулся и превратился в Сюзи, стоящую на обрыве со скрещенными руками.
– То, что вы задумали, ведет к краху, – сказала она. – Общение с людьми – вот главный талант Майло. Так устроена его душа. Просто, как дважды два.
Мама протянула руку и толкнула Сюзи в пустоту.
– Будешь учить меня, милая, – шепнула она. – Так-то лучше.
– Все, – отрезала Няня. – Пришло его время сделать нечто выдающееся. Обычное дерьмо на сей раз не сработает.
Майло поднялся, и с минуту они разглядывали тропинку под ногами.
Вновь похолодало. Небо затягивали сумерки.
– Ваши блудни никак делу не помогут, – сказала Няня.
Появилась голова Сюзи.
– Тактичное замечание, – обронила Мама.
– Прошу прощения, – сказала Няня. – Дорогие мои, неужто за восемь тысяч лет вы надеялись удержать все в секрете? Как мило.
– Блудни? – переспросила Сюзи.
– Я извинилась. Оттого-то наш малыш такой разболтанный. Людские души и Вселенские души не устраивают перепихон. Он человек. Она Смерть, не побоюсь этого слова. И вы все время рассчитывали, что это вам сойдет с рук?