- Что вам нужно?
Наверное, с его длинной, серой физиономии никогда не сходило выражение недовольства. На старике были брюки с потрепанными отворотами. Из одного из черных, сильно изношенных туфель торчал скрюченный подагрой палец. Голубая форма шла ему так же, как стойло лошади.
- Доктор Остриэн у себя? - поинтересовался Ал Диспейн.
- Я бы не удивился.
- Я и не пытаюсь тебя удивить, - произнес черноволосый фараон. - Я уже износил свои клоунские розовые штаны.
- Да, он наверху, - кисло подтвердил старик.
- Когда ты в последний раз видел Греба, того с четвертого этажа?
- Сегодня я его не видел.
- Во сколько заступил на вахту, отец?
- В семь.
- Ладно. Подними нас на шестой этаж.
Двери с шипением закрылись, и старик поднял нас наверх. Старик вновь открыл двери и замер, как похожая на человека коряга. Диспейн снял отмычку, висящую под потолком.
- Эй, ее нельзя трогать! - заволновался лифтер.
- Кто сказал, что нельзя?
Старик сердито покачал головой, но промолчал.
- Сколько тебе лет, отец? - неожиданно спросил Ал.
- Шестьдесят.
- Черта с два! Тебе за семьдесят. Интересно, как тебе удалось раздобыть лицензию лифтера?
От злости дед в ответ только щелкнул фальшивыми зубами.
- Так-то лучше, - объявил полицейский. - Держи поддувало закрытым, и все будет тик-так. Спускайся, отец.
Мы вышли из лифта, который плавно спустился вниз.
- Слушай, - начал Ал, играя с отмычкой. - Его контора находится в конце коридора и состоит из четырех комнат. Самую большую разделили перегородкой и сделали две приемных для разных врачей. Кроме приемной у него еще пара маленьких комнатушек и кабинет. Усек?
- Угу. Ты что, собираешься вломиться к нему?
- После смерти жены я некоторое время пас этого эскулапа.
- Жаль, что ты не следил за рыжей медсестрой, той самой, которую грохнули сегодня ночью.
На физиономии фараона не дрогнул ни один мускул. На меня пристально смотрели невозмутимые черные глаза.
- Может, и следил, насколько позволяли обстоятельства.
- Да, конечно. Ты даже не знал, как ее зовут. Пришлось тебя просветить.
- Видеть ее в белом халате в приемной - одно, а голой - на кровати совсем другое, - после некоторой паузы объяснил он.
- Логично, - согласился я, не сводя глаз с Ала Диспейна.
- О'кей, ты постучишься в кабинет доктора Остриэна. Это третья дверь от конца. Когда он откроет, я прошмыгну в соседнюю дверь, в приемную, и оттуда услышу все, о чем вы будете говорить.
- Звучит, как наполеоновский план, - признался я. - Но что-то мне не по себе.
Мы прошли по коридору почти в самый конец. Я приложил ухо к двери, на которую показал Диспейн, и услышал внутри слабое движение. Крепкая деревянная дверь так плотно прилегала к косяку, что из-под нее совсем не пробивался свет. Я кивнул полицейскому, который аккуратно вставил в замок отмычку, и громко постучал. Дверь внезапно распахнулась. Уголком глаза я заметил, как Ал бесшумно скользнул вовнутрь.
В двери стоял высокий мужчина с волосами песочного цвета, в рубашке с короткими рукавами и плоским кожаным футляром в руках. Доктор Остриэн оказался худым, как щепка, человеком, со светлыми бровями и печальными глазами. У него были прекрасные длинные и изящные руки с отлично отполированными, но короткими ногтями.
- Доктор Остриэн?
Доктор кивнул, и на тонком горле слегка шевельнулся кадык.
- Странное время для визита, не так ли? Но вас так трудно поймать! Я частный детектив из Лос-Анджелеса, - представился я. - У меня есть клиент по имени Гарри Мэтсон.
Или доктору Остриэну было нечего бояться, или он научился скрывать свои чувства. Опять задвигался кадык, рука сжала футляр. Он взглянул вниз и произнес:
- Сейчас я не могу разговаривать с вами. Приходите утром.
- То же самое мне посоветовал Греб.
Упоминание имени Греба подействовало. Остриэн не вскрикнул, не грохнулся в обморок, но было ясно, что имя лаборанта для него не пустой звук.
- Входите, - хриплым голосом пригласил он.
В комнате находился черный стол и стулья из хромированной стали. Дверь в соседнюю комнату была приоткрыта. На смотровом столе только виднелась белая простыня и похожие на шпоры ступеньки. Из смотровой не доносилось ни звука.
На черной стеклянной поверхности стола лежало полотенце с десятком шприцев и отдельно кучка игл. В стерилизаторе, около стены кипятились еще иглы. Похоже, дело процветало! Пока высокий, худой доктор усаживался за стол, я успел заглянуть в стерилизатор.
- Как много игл! - заметил я, придвигая стул к столу.
- Какое у вас ко мне дело? - все еще хриплым голосом спросил доктор.
- Может, я смогу прояснить кое-что в деле о смерти вашей жены.
- Очень мило с вашей стороны, - спокойно произнес Леланд Остриэн. - Что именно?
- Я могу назвать имя убийцы.
Его зубы блеснули в странной улыбке. Доктор пожал плечами и произнес равнодушным голосом, будто мы обсуждали погоду:
- Это будет очень мило с вашей стороны. Я думал, что она совершила самоубийство. Коронер и полиция, судя по всему, согласились со мной. Но, конечно, частный детектив...
- Греб так не думал. Я говорю о парне из лаборатории, который подменил кровь вашей жены на кровь, действительно отравленную угарный газом.
Из-под светлых бровей на меня смотрели печальные глаза.
- Вы не могли видеть Греба, - почти с удовольствием объявил Остриэн. Я знаю, что он вчера днем уехал на Восток. У Греба умер отец в Огайо.
Доктор посмотрел на ручные часы, встал и выключил стерилизатор. Сев за стол, он открыл плоскую коробку сигарет, сунул одну в рот и толкнул коробку через стол мне. Я взял сигарету, чуть ли не каждую секунду бросая взгляды на темную смотровую, но там было все тихо.
- Смешно, - проговорил я. - Жена Греба не знает, что он уехал. Большой Подбородок тоже ничего не знает об отъезде. Он сидел у Греба дома, связав миссис Греб, и ждал хозяина.