Наступал крах немецкой валюты. В конце 1920 года в обращении находилось на 60 процентов банкнот больше, чем в начале года. В 1921 году державы-победительницы установили репарации, которые немцы должны были выплатить долларами, что составляло 132 миллиарда золотых марок. Выплаты были рассчитаны на несколько десятилетий. Уже первая сумма, которую надо было перечислить, заставила немецкое правительство печатать деньги и продавать их затем на валютных рынках за доллары. Обменный курс марки к доллару и к фунту стерлингов сразу упал, цены резко выросли.
В июне 1922 года двое мужчин из автомобиля расстреляли министра иностранных дел империи Вальтера Ратенау. Кровавое злодеяние разрушило остатки доверия к марке. Вкладчики в Германии и за границей отказывались от своих сбережений в немецкой валюте, утечка капитала усиливалась. В 1922 году инфляция в Германии составляла огромную цифру — 1300 процентов. Печатные станки работали круглые сутки. Осенью 1923 года единственный в своем роде финансовый кризис достиг своего апогея. Оборот наличных денег пошел вразнос. В октябре были выпущены купюры на сумму 2500 квадрильонов марок, в ноябре их было 400 триллионов. Марка потеряла свою ценность на валютном рынке. В середине ноября за один доллар давали 1,26 квадрильона марок, а затем провели урезание — денежная реформа с рентной маркой.
Полное обесценение денег затронуло не всех немцев в одинаковой степени: для некоторых инфляция была благом. Тот, у кого были долги, избавился от них благодаря обесценению денег почти в мгновение ока. А тот, у кого были сбережения в военных займах или на сберегательной книжке, потерял все. Вместе с национальной валютой рухнула вся социальная структура общества. Кто был молод, умен и ловок, сумел получить выгоду от обесценения денег, став с помощью спекулятивных сделок богатым за одну ночь. А большинство других, не обладающих такой ловкостью, становились жертвами экономического кризиса и вскоре были не в состоянии купить себе даже самое необходимое. С финансовой точки зрения, больше всех пострадали люди, экономившие деньги, и владельцы облигаций военных займов. Большая часть среднего класса разорилась. Многие интеллигентные семьи, которые давали своим детям деньги на образование, эту возможность потеряли. Целое поколение, как писал позже Себастьян Хаффнер, утратило ту часть души, которая давала людям стойкость, равновесие и проистекающие из них совесть, ум, мудрость, верность принципам, морали и боязнь Бога.
К счастливчикам в океане несчастья относились те, у кого были дом или имение, на которые можно было взять кредиты. Владельцы собственного жилья были так же освобождены от долгов, как и крупные помещики по восточному берегу Эльбы. Но прежде всего инфляция была благом для владельцев крупной промышленной собственности. «Жестокий мир, который дает тяжко и однообразно работающему только самое необходимое, который толкает стариков в нужду, а действующих грубо хитрецов и ловкачей выводит в свет пышной роскоши», — писал Голо Манн.
К тем, кто во время инфляции мог «действовать грубо», принадлежал и промышленник Гюнтер Квандт. У него были качества, необходимые в такой ситуации. Он был энергичным, умным, решительным и не ведал сомнений. Его самым большим трофеем в те годы было известное предприятие — аккумуляторный завод. Способ, с помощью которого фирма перешла во владение Квандта, можно было назвать «вражеской атакой».
Квандт получал на своих предприятиях большую прибыль, и теперь текстильные фабрики в Притцвалке и Виттштоке также работали на полную мощность. Спрос на такие потребительские товары, как одежда, был очень высок и в стране, и за рубежом. Война его только увеличила. Для предпринимателей это были времена, прекрасные во всех отношениях, так как бремя налогов становилось все легче из-за продолжавшегося обесценения денег.
Раньше, чем большинство его соотечественников, Квандт понял, что ликвидное состояние во время инфляции следует превратить в ценные вещи. Но могли ли акции считаться таковыми? Большинству мелких акционеров ситуация представлялась иначе. В 1919-1920 годах курсы акций резко упали, среди владельцев царила паника. Были силы, заинтересованные в том, чтобы на бирже началась распродажа. Скажем, Имперский союз немецкой промышленности (Reichsverband der Deutschen Industrie) своей целенаправленной дезинформацией систематически отбивал охоту у мелких акционеров сохранять свою собственность.