Другие, напротив, скупали на бирже все, потому что понимали, куда движется экономика. Валютная драма предоставляла рисковым спекулянтам фантастические возможности. Биржевые акулы, такие как Петер Клёкнер, Отто Вольфф и Фридрих Флик, за несколько лет набрали сотни фирм. Королем среди них был Хуго Штиннес, который создал себе империю угольных и сталелитейных предприятий, скупал верфи и электростанции и собирал отели класса «люкс» типа «Atlantic» в Гамбурге, «Carlton» во Франкфурте и «Esplanade» в Берлине. Находясь на вершине своей власти, он владел долями по крайней мере в 4554 фирмах.
Историк Гельмут Хайбер пишет, что это было время, «когда спекуляция уже не была больше спекуляцией, а была безрисковым предприятием». Но это не совсем так. На самом деле и в годы инфляции риск при биржевых сделках нельзя было исключить полностью. Опасность состояла в том, что процесс обесценения денег протекал не постоянно, и когда он ускорялся, имперскому банку удавалось снова затормозить инфляцию с помощью энергичных интервенций. И еще одно обстоятельство делало крупную спекуляцию акциями опасным делом. Уже тогда биржа была похожа на бассейн с акулами, где плавали разные крупные рыбы. Кто торговал не только отдельными акциями, а сразу большими пакетами, тот рисковал перейти дорогу более мощному продавцу.
Этим и занялся Гюнтер Квандт весной 1921 года. В газете он наткнулся на повестку дня предстоящего собрания акционеров Deutsche Wolle, 10 процентов которой были у него в собственности. Чтобы увеличить капитал предприятия, предполагалась эмиссия новых акций, но без права акционеров на их преимущественную покупку. Вдобавок, это должны были быть привилегированные акции с десятикратным правом голоса. Квандт почувствовал себя загнанным в угол: «Нет сомнений, это выпад против меня. Если он удастся, мое имущество будет обесценено».
От управляющего Национальным банком (Nationalbank) Якоба Гольдшмидта, талантливого биржевого спекулянта, Квандт узнал, что смог бы блокировать решение только в случае, если бы повысил свое участие до 25 процентов так называемых миноритарных акционеров, имеющих определенные права. Чтобы обеспечить такую долго участия, Гольдшмидт предложил ему кредит.
Теперь и Квандт захотел использовать метод, которым так мастерски владели люди типа Штиннеса или банкира Хуго Херцфельда. Принцип был простым: на банковские кредиты скупали фирмы, а проценты и долги оплачивали обесценившимися тем временем деньгами. Но на практике такая спекуляция была непростым делом. Вооруженный советами опытного человека, Квандт ежедневно скупал акции Deutsche Wolle, но в таких количествах, чтобы курс чрезмерно не повышался. Например, на третий день курс повысился столь незначительно, что один торговец пожаловался стоявшему рядом с ним Квандту: «Я думал, что в Deutsche Wolle происходит что-то особенное». — «Ничего, насколько я знаю», — ответил тот равнодушно.
План Квандта удался. До собрания акционеров он увеличил свой пакет до 20 процентов. А поскольку на собрания никогда не приходят все акционеры, этого должно было хватить. Теперь Квандт мог бы открыто разоблачить строящиеся против него козни, но промышленник предпочел действовать скрытно. Право голоса по половине своих акций он передал совершенно неизвестному в экономике юристу по имени Эрих Бандеков, однако противная сторона почуяла опасность и потребовала от Квандта объяснений еще до собрания акционеров. После длительных переговоров он получил наконец согласие на 30 процентов новых акций и два места в Наблюдательном совете. В борьбе за власть он победил.
Любопытно, что в конце концов именно Якоб Гольдшмидт, личный банкир Гюнтера Квандта, позаботился о том, чтобы промышленник снова потерял свое влияние в Deutsche Wolle, достигнутое с таким трудом. Всего лишь через несколько месяцев после первых боев за власть Deutsche Wolle собралась вновь увеличить свой капитал и выпустить новые акции. Снова Квандт посоветовался с Гольдшмидтом, но у того были теперь собственные интересы в деле. Он участвовал как раз в том, чтобы объединить Nationalbank с Darmstadter Bank в Danat-Bank. Поэтому ему было совсем не нужно, чтобы Квандт встал ему поперек дороги в Deutsche Wolle.
Банкир был готов пойти Гюнтеру Квандту навстречу. Он предложил своему старому клиенту часть тех акций, которые должен был бы получить Darmstadter Bank. Квандт подумал о том, как он будет финансировать покупку акций: уже сейчас у него были большие долги перед Nationalbank. Если бы он согласился на сделку, предложенную ему Гольдшмидтом, то его долги увеличились бы с трех до десяти миллионов рейхсмарок. Он попросил время на раздумье. При этом Гольдшмидт пригрозил ему достаточно открыто: «Вы должны участвовать в увеличении капитала и не можете отказаться. Если же Вы это сделаете, я буду вынужден, под давлением других банков, забрать предоставленные кредиты. Не ставьте меня в такое положение».