Первая мировая война, с исторической точки зрения, была войной нового типа. Чем дольше она длилась, тем больше становилась войной экономик, битвой, которая разворачивалась между предприятиями разных стран. Никогда раньше такие массы людей не сталкивались на поле сражения, но и никогда раньше так мало внимания не уделялось численности воюющих. Решающим в исходе войны было оснащение средствами уничтожения: танками, самолетами, пулеметами и отравляющим газом. Производить все это в массовых количествах было задачей экономики.
Гюнтер Квандт с энтузиазмом принял участие в том, что Ратенау назвал с гордостью «битвой материальных средств». Его нынешнее поле деятельности было шире, чем все, что он знал до сих пор. Стоявшая перед ним задача была весьма сложна. Большинство промышленников старались оградить себя от вмешательства государства, и Гюнтер Квандт должен был научиться убирать эти преграды с пути — в масштабах государства.
Квандт был патриотом, но его деловитость проявлялась сильнее, чем любовь к отечеству. Радость от сопричастности к становлению военной экономики возникала не из примитивного ура-патриотизма, как это было у многих соотечественников, а скорее из чувства долга. Но прежде всего предприниматель из провинции чувствовал возможность установить, наладить благодаря работе в Берлине связи с властями предержащими. Они могли бы ему помочь расширить свое влияние за пределы текстильной отрасли. Изготовление сукна принесло Квандту существенное благосостояние, но он был достаточно умен, чтобы понять: эта отрасль не относится к тем, где ожидается бурный рост.
Голо Манн сказал: «Давно известно, что война делает сильных еще сильнее, а слабых, находящихся на спаде, еще слабее». Это относилось и к Гюнтеру Квандту. Предприниматель из Бранденбурга принадлежал, несомненно, к тем, кто выиграл от войны. Как и другие немецкие фабриканты, Квандт работал в военные годы с огромным напряжением. Государственные органы были не в состоянии контролировать цены производителей оружия и поставщиков сухопутных войск. В принципе им это даже и не было нужно. Военные хотели одержать победу с помощью промышленности, им не нужно было задумываться об экономии налогов. Кроме того, они рассчитывали взвалить все расходы на побежденного врага.
На западных полях сражений, куда поставлялись все новые и новые партии живой силы и техники, особенно преуспевали — в невиданных до сих пор масштабах — представители машиностроительной отрасли. Акционеры этих фирм получали громадные дивиденды. Daimler, завод дизельных моторов в Мангейме, находившийся к тому времени в руках слабого управляющего, тем не менее выплатил своим акционерам в 1916 году дивиденды в размере 24 процентов. В Германии появилось богатство, имевшее новые корни, основанное на военных прибылях и удивлявшее тем самым старую элиту кайзеровской империи. «Все вращается вокруг золотого тельца, — жаловался кронпринц Баварии. — Как пожирающий все яд, алчность из Берлина распространялась, оказывая ужасное разлагающее влияние на менталитет нации. Говорили только о сделках и развлечениях (по крайней мере, в Берлине). Сполна используя нужду военного времени, берлинские коммерсанты научились брать под контроль и подчинять своей власти всю экономическую жизнь — через созданные в Берлине центральные учреждения».
Лишь упрочив свои позиции как предприниматель, он смог создать семью: Гюнтер Квандт и Антония Эвальд во время обручения в 1905 году.
К тем, кого война вынесла наверх, относился и Гюнтер Квандт. Массовая гибель людей в окопах никак не сказалась на его положении ни в Притцвалке, ни в Берлине. Для всех невоюющих немцев война была далеким, почти нереальным событием. Ведь воздушных налетов на немецкие города еще не было, и оставшиеся в тылу узнавали о военных действиях преимущественно из газетных сообщений. Но, в отличие от огромного большинства немцев, Квандту не пришлось разделять судьбу тех сограждан, которые голодали в 1917 и 1918 годах. У него все было в порядке.
В августе 1918 года, после поражения под Амьеном, фабриканту Квандту стало ясно, что война проиграна. Поставщик сухопутных войск кайзеровской армии следил за событиями с большим вниманием. В конце войны он, как и все, вынужден был признать, что старый мир рушится. 5 октября 1918 года Гюнтер сидел в рейхстаге и слушал, как новый, назначенный еще кайзером, рейхсканцлер Макс фон Баден зачитывал предложение о перемирии. «Все, что я помню, — писал он позже, — это ощущение несчастья». 9 ноября 1918 года Вильгельм II отрекся от престола, и подвластная ему империя перестала существовать. Старая элита дискредитировала себя, у руля государства встали социал-демократы. Их главная цель была скромной: они хотели реформировать государство и общество, чтобы избежать революции по русскому образцу. Фридрих Эберт видел свою патриотическую задачу в том, чтобы уберечь немцев от «гражданской войны и голода». Поэтому, став президентом Германии в 1919 году, он оставил на своих постах имперских служащих и подавил попытки бунта старой армии — тяжелое начало для новой республики.