Квалифицированный электрик, а позднее студент Дитер Д. (год рождения 1949) из Западного Берлина, завербованный в 1973 году и совершивший за 4 года до своего ареста лишь шесть зафиксированных транзитных поездок по железной дорогое. За это он получил в ГДР семь лет тюремного заключения;
Домоправительница Хедвиг Л. (год рождения 1925) из Гамбурга, на БНД работала с 1968 года и за 10 поездок в ГДР вела шпионаж за 26 военными объектами ННА и ГСВГ в ГДР, а также сделала «наводку» на 15 граждан ГДР и трех западных немцев для возможной их вербовки. Она получила десять лет тюрьмы.
Промышленный рабочий Кристиан К. (год рождения 1953) из Юльцена, завербован в 1970 году в семнадцатилетнем возрасте. За шесть лет до своего ареста восемь раз на несколько дней приезжал в ГДР, сначала к бабушке в округе Бранденбург, затем к супружеской паре, которую он завербовал как своих субагентов.
Безработный дипломированный психолог Вольфганг Р. (год рождения 1945) из Западного Берлина, заплативший за почти 250 шпионских поездок, в основном транзитом по железной дороге, пятнадцатилетним тюремным заключением.
Шлифовщик Ганс-Юрген С. (год рождения 1941) из Мёнхенгладбаха совершил с 1971 по 1977 год одиннадцать шпионских поездок продолжительностью от 11 до 19 дней каждая к родственникам в округе Потсдам, и шпионивший примерно за дюжиной военных объектов. К тому моменту, когда МГБ делало этот отчет, судебный приговор ему еще не был вынесен.
И наконец, студент Манфред Штрайх (год рождения 1952) из Западного Берлина, который с начала 1973 по середину 1977 года совершил свыше 100 транзитных поездок по железной дороге. При этом он наблюдал за пятью военными объектами, одним военным полигоном, сообща о нескольких военных транспортах на железной дороге и около 40 раз о стоявших на запасных путях вагонах и платформах с войсками или военной техникой. Наказание — 12 лет за решеткой.
Государственную безопасность беспокоили также сотрудники органов безопасности ФРГ, приезжавшие в ГДР. Около 9000 лиц этой категории ежегодно посещали ГДР. К ним следовало прибавить еще «неизвестное количество человек, въехавших с фальшивыми личными данными в документах». Четверть из них были военнослужащие или гражданские служащие Бундесвера, два процента служили в Федеральной пограничной охране, и почти три четверти были полицейскими. Восточногерманская контрразведка подозревала в них особо острый взгляд, подготовленный для ведения военного шпионажа. Но ни в открытых на сегодня досье БНД, ни в раскрытых архивах «Штази» нет ни одного упоминания, что Пуллах хоть как-то пытался использовать в качестве агентов людей, принадлежавших к этим категориям лиц. Это понятно — указывая в своих документах профессию и место работы, они и так вызывали к себе повышенное внимание органов безопасности ГДР, потому агентурная деятельность для них была бы слишком рискованной.
При вербовке западногерманских граждан и западных берлинцев были различия в тенденциях в зависимости от вида шпионажа, для которого их нанимали, хотя одно не исключало другого. «При вербовке транзитных шпионов поиск и выбор происходил по объявлениям в газетах Западного Берлина и ФРГ, предлагавших выгодную «подработку». Для поиска подходящих разъездных шпионов («маршрутников») БНД использует службы и учреждения ФРГ». Последнее замечание специалистов «Штази» касалось особенно картотек регистрации, сведений от таможни и Федеральной пограничной охраны, обязательство определенных профессиональных групп сообщать о своих поездках в ГДР и опросы западногерманских водителей-дальнобойщиков — «для определения граждан ФРГ, которые регулярно ездят в ГДР». Связь с ними Федеральная разведывательная служба поддерживала обычно путем личных встреч «в большинстве случаев в кафе и барах разных западногерманских городов — с транзитными шпионами также и в Западном Берлине, в автомобилях сотрудников БНД и частично на квартирах шпионов. Эти явки, временные интервалы между которыми в основном определяются частотой шпионских поездок, служат для получения заданий, инструкций, обучения, составления отчетов, оплаты и оказания идеологического влияния на агентов. Кроме того, у всех шпионов есть телефонные номера автоответчиков, служащие транзитным шпионам прежде всего для передачи шпионских донесений, тогда как «маршрутники» наговаривают на них лишь краткие сообщения в ходе поддержания связи. Все транзитные шпионы получают от БНД адреса прикрытия, которые помимо телефонных сообщений служат для отправки письменных отчетов почтовым путем. Эти донесения обычно пишутся открытым текстом, иногда с использованием кодовых слов. Средства тайнописи и сложные шифры не используются».
«Маршрутники» после возвращения из ГДР передавали собранные ими сведения оперативникам БНД в устной форме. Агентуристы опрашивали своих агентов с использованием стандартных форм опросников, карт, планов городов и уже упоминавшихся идентификационных таблиц с внешними признаками боевой техники. Одновременно на тех же встречах агенты получали дополнительные инструкции от своих «кураторов», их обучали использованию определенных методов и средств шпионажа. Они также получали сравнительные таблицы, которые помогали правильно идентифицировать разные виды вооружения и боевой техники, их принадлежность разным родам войск, а также определить признаки мобилизации.
С точки зрения МГБ главной заботой Пуллаха в восьмидесятые годы стала личная безопасность разъездных и транзитных шпионов, так как БНД стремилась к «максимальному и долгосрочному приобретению сведений». «Приоритет за безопасностью». Таково было резюме отчета Второго главного отдела в 1985 году. Потому мерам предосторожности Федеральная разведывательная служба уделяла большое внимание:
«Время въездов для разных шпионов было разным, как правило они делали от одной до двух поездок в год. Активизация поездок к определенным целям посещения в ГДР после вербовки шпионов не смогла быть зафиксирована. В почтовой переписке тоже не было в связи с этим никаких изменений».
Если шпионы ограничивались внешним наблюдением и устными сообщениями и не поддерживали из ГДР никакой связи со своими оперативниками, они вполне обходились без вспомогательных разведывательных средств вроде фотоаппаратов, радио или невидимых чернил. Для восточногерманской контрразведки их разоблачение потому становилось проблемой.
«Так как такие шпионские действия всегда хорошо легендируются и могут быть правдоподобно объяснены личными мотивами (к примеру, выездом за город, экскурсией, прогулкой, поиском грибов, транзитным проездом), с помощью оперативных методов очень сложно добывать прямые доказательства. Единственным выходом в таких случаях может быть прослеживание всей цепи на основе косвенных улик, которые в своей совокупности представят собой доказательство, обычно оперативного характера».
В руки МГБ попала записная книжка на кольцах, в которой содержались детальные инструкции Федеральной разведывательной службы своим источникам, где подробно расписывалось, как вести себя во время наблюдения за военными объектами. Главной идеей такой учебы было — вести себя как можно незаметней. Там содержался совет не пытаться уйти от наружного наблюдения, даже если вы поняли, что за вами следят. Там был и совет «бывать на кладбищах только в том случае, если там действительно похоронен ваш родственник» — и никогда не брать с собою ничего, что могло бы послужить контрразведке противника вещественным доказательством разведывательной деятельности.
«Маршрутники» получали личные задания, связанные с наблюдением за конкретными казармами, полигонами и другой инфраструктурой или с военными перевозками. Как было известно «Штази», оперативники БНД очень точно инструктировали своих разъездных шпионов, опираясь на уже известные после прежних разведопераций сведения о данных объектах. Инструктирование заходило так далеко что шпионам указывались даже конкретные маршруты, «по которым они, с одной стороны, эффективнее всего могли рассмотреть интересующий БНД объект, с другой стороны, риск для их безопасности был относительно мал». Достигнутые МГБ успехи в разоблачении шпионов связаны были, большей частью не с недостаточной их подготовкой инструкторами Федеральной разведывательной службы, а с неправильным поведением отдельных агентов. Восточногерманской контрразведке удавалось раз за разом идентифицировать ряд шпионов и держать их под контролем именно потому, что они «переоценивая свою сноровку, из-за чрезмерной дерзости или по другим причинам отклонялись от своих инструкций. Например, они останавливались и стояли в определенных местах, часто оглядывались, неоднократно проходили в одном и том же месте, слишком близко подходили к объектам в ненаселенной местности, обычно при повторном приближении к объекту».