Со своей стороны М. в ноябре 1986 года встретился с одним сотрудником БНД в Нюрнберге. Пуллах проявил большой интерес к возможной шпионской работе офицера ННА и потребовал от М. запросить у его контактного лица, т. е. «Детлефа Нитше» больше информации. БНД якобы пообещала М. и Б. за успешную вербовку этого офицера премию по пятьдесят тысяч немецких марок каждому. Офицер, о котором шла речь, существовал на самом деле, но никогда не говорил с Б. ни о какой-то шпионской работе, и никогда не вступал в контакт с М., который встречался со своим связником Б. в ЧССР, и иногда на транзитном автобане в ГДР.
Несмотря на то, что М. своевременно почувствовал за собой слежку МГБ, он не отказался от своих контактов и продолжал использовать транзитные трассы. Позднее на допросах М. утверждал, что во время одной из встреч с Б. в придорожном кафе на транзитном автобане БНД даже вела контрнаблюдение (т. н. мероприятие «очистки», dry cleаn), заметив в результате слежку МГБ. Даже если это было не так, М., во всяком случае нюх не подвел. Его сотрудничество с Федеральной разведывательной службой было особенно рискованным не только из-за его яркого прошлого, но и потому, что ни со стороны сотрудников БНД, ни со стоны самого М. никогда не было прямого контакта с упомянутым офицером. Очевидно, в Пуллахе желание добиться большого успеха возобладало над здоровой осторожностью. Сегодня можно сказать, что 90 % внутренних источников БНД в ГДР в семидесятых и восьмидесятых годах работали на две стороны, то есть, одновременно служили и МГБ, участвуя в так называемых разведывательных играх против Федеральной разведывательной службы.
В номере журнала «Бурда Моден» весной 1987 года БНД поместила замаскированные задания, которые должны были быть переданы ему через М. и Б. Эта «шпионская инструкция БНД помимо наставлений офицеру по приему голосовых радиопередач и других важных для разведывательного сотрудничества указаний содержала подробные вопросы об интересующих западногерманскую разведку сферах, например о боевой технике, вооружении и боеприпасах, находившихся в месте службы офицера. К примеру, БНД требовала от него сообщить точное количество танков и БМП, грузовиков «Урал-375», «КрАЗ», «ЗИЛ» и «Татра», количество типов различных боеприпасов, противотанковых ракет и типов бомб».
13 апреля неофициальный сотрудник МГБ Б. должен был передать сведения М. Для этого они встретились в восемь часов утра в туалете придорожного кафе Цизар на транзитном автобане. Покинув стоянку кафе, антиквар был тут же арестован. Мотивом его с самого начала провальной вербовочной попытки, как установило МГБ, было был постоянно углублявшееся и после осуждения за неуплату налогов ожесточившееся презрение М. к ГДР. Рискованное продолжение своей деятельности в пользу БНД Бернд М. объяснял в разговоре с неофициальным сотрудником тем, что «он сам достаточно боится, но у него, мол, есть личные счеты с коммунистами, и только поэтому он ввязался в это рискованное и сложное дело. 10 ноября 1987 года почти 45-летний антиквар предстал перед военным трибуналом Восточного Берлина и по обвинению в военном шпионаже против ГДР и в изменнической передаче секретных сведений был приговорен к восьми годам тюрьмы.
3. Проблемы государственной безопасности ГДР в аспекте контрразведывательного противодействия западногерманскому шпионажу
В поисках международного признания ГДР времен Эриха Хонеккера после подписания с Бонном договора об основах взаимоотношений между ГДР и ФРГ, вступления в ООН и подписания Заключительного акта Конференции о безопасности и сотрудничестве в Европе обязалась в будущем учитывать правовые нормы. «Концентрированные удары» государственной безопасности, подобные проведенным в 1953–1955 годах операциям «Фейерверк» и «Стрела», приведшим к массовым арестам агентам и к их казни или длительному тюремному заключения после приговоров на политических показательных процессах, два десятилетия спустя стали уже невозможными. Борьба против шпионажа БНД обязательно должна была привести к результатам, пригодным для рассмотрения в судах, причем приговоры этих судов воспринимались бы международной общественностью как справедливые, по крайней мере, как отвечавшие нормам правового государства. Именно это оказалось для МГБ трудным. «Увеличившаяся скрытность шпионских действий, особенно что касается шпионов из «оперативной области» все больше усложняет сбор доказательств на территории ГДР». Так резюмировал этот процесс начальник Второго главного отдела. Но в новых политических условиях было необходимо, «чтобы при контрразведывательной защите военных объектов обрабатывались и собирались такие данные, содержание которых соответствовало бы составу преступления, предусмотренному Уголовным кодексом ГДР, и они могли бы быть с уверенностью использованы в качестве доказательств согласно законам ГДР».
Разъездной и транзитный шпионаж семидесятых и восьмидесятых годов осуществлялся с большим трудом и приносил более поверхностные результаты, чем прежнее наблюдение за советскими гарнизонами стационарных внешних и внутренних агентов в пятидесятых и в начале шестидесятых годов. Но зато в этом случае отсутствовал риск разоблачения агентурной связи, если шпион выходил на связь с штаб-квартирой только после того, как покинул ГДР. МГБ сухо констатировало это обстоятельство: «Нам следует знать, что все, что шпион узнает, он в голове переносит через границу в «оперативную область»».
То, что «Штази» теперь не всегда сразу арестовывала разоблаченных агентов БНД, а позволяла им действовать под собственным контролем, «чтобы узнать о профиле разведывательных интересов БНД», было не только умным профессиональным расчетом МГБ. Возросший профессионализм Федеральной разведывательной службы в комбинации с требовавшимися для судебных процессов безупречными с правовой точки зрения доказательствами потребовали от МГБ при персональной и технической контрразведывательной защите важных военных объектов «необходимой оперативной зрелости» путем «сравнительной и дедуктивной работы», исключавшей быстрые успехи и превратившейся в сизифов труд. В 1988 году Девятый главный отдел, входивший в министерство следственный орган, вел дела против 3668 лиц. Среди них было всего восемь подозреваемых в ведении активного шпионажа «по поручению империалистических разведок» согласно 97-му параграфу Уголовного кодекса ГДР от 1968 года. Пятеро из них работали на БНД, трое на земельное ведомство по охране конституции Западного Берлина. За предыдущий год среди общего числа следственных дел на 2196 человек целых шесть попали под следствие по 97-му параграфу. Это свидетельствует не столько об уменьшившейся активности БНД в ГДР, сколько о трудности достаточного для суда документирования вины подозреваемых, и прежде всего, о тех огромных усилиях, которые в те годы сконцентрировала «Штази» на лицах, которые хотели «незаконно» прокинуть ГДР. Из 3668 человек, попавших в поле зрения Девятого главного отдела в 1988 году, 1734 попали под следствие именно по таким делам.
Для получения доказательств, достаточных для судебных процессов, контрразведка основной упор сделал на два сложных и хлопотных метода контрразведывательной защиты.
«С одной стороны отбирались военные объекты в зависимости от их стратегического и политически-оперативного значения и постоянно охранялись с помощью оперативно-технических средств, с другой стороны, объекты, которые были целями разведывательных акций или в соответствии с имеющимися оперативными материалами временно брались под особую защиту».
На практике это означало, что «неизбежно, за исключением дополняющих и в обоснованном случае проводившихся мероприятий в «оперативной области», определение и доказательство ведения шпионской деятельности такими военными шпионами в сфере ответственности внутренней контрразведки, как правило, могли реализовываться исключительно путем добросовестного наблюдения, сбора данных и документирования поведения подозреваемых лиц вблизи военных объектов, за которыми те наблюдали».
Те огромные усилия, которые приходилось прилагать госбезопасности для наблюдения, охраны и защиты многочисленных советских гарнизонов, и вытекавшие из этого проблемы хорошо можно проиллюстрировать на нескольких примерах.
а) Завышенные требования: пример военного аэродрома Кётен
На юго-западной окраине городка Кётен в земле Саксония-Анхальт (в описываемое нами время район Кётен, округ Галле) находился военный аэродром Группы советских войск в Германии. На нем с 1948 по 1991 год размещался 73-й гвардейский истребительный авиаполк. В 1972 году на территории авиабазы был построен склад для ядерных бомб. Кётен и позиция зенитно-ракетной батареи, предназначенной для ближней противовоздушной обороны аэродрома в соседнем Дондорфе, по имевшимся в «Штази» сведениям, вызывали большой интерес со стороны западных разведок. В отличие от ракетной позиции, аэродром Кётен по своему расположению был малопригоден для эффективной охраны с использованием технических средств или людей. Ведь из города, из четырех ближайших деревень и с проходивших поблизости автомобильной и железной дорог можно было легко следить за происходившим на территории авиабазы.