«Можно сделать вывод, что в автобусах-«гармошках» и туристических автобусах практически никто из пассажиров во время движения не стоит, поскольку в автобусах много свободных мест для сидения. А сидящие пассажиры спокойно со своих мест могут видеть военные объекты, никак при этом не привлекая к себе внимания оперативных наблюдателей».
Кроме того, для госбезопасности с каждым разом все труднее становилось вообще отличать западных граждан — а именно такие путешественники интересовали контрразведку в первую очередь — от прочих пассажиров.
«Определение граждан ФРГ и Западного Берлина на основании их внешнего вида, особенно одежды, стало практически невозможным. Можно прийти к выводу, что прежние различия в моде уже исчезли. Граждан ФРГ и Западного Берлина можно иногда отличить разве что по каким-то второстепенным признакам, например, ярким пакетам, тропическим фруктам и т. д.».
Поэтому с этим своим мероприятием «Штази» попала пальцем в небо.
«Можно сказать, что с нашей точки зрения использование оперативных наблюдателей для решения указанных задач потребовало больших расходов времени и сил, но не принесло желаемого успеха. Только расходы на автобусные билеты составили около 700 марок ГДР».
Но и после такого вывода Второй главный отдел по-прежнему проводил такие «комплексные операции», несмотря на большие расходы сил, времени и денег, «поскольку лишь сравнение всех полученных оперативным путем данных из разных округов могло бы привести к содержательной и поддающейся анализу информации».
Успешные операции «Атака» (1977–1978) против транзитных шпионов, «Перспектива» (1980–1986) против шпионов из числа восточногерманских водителей-дальнобойщиков и «Universum» («Вселенная», с 1984 года) против попыток вербовки военнослужащих и сотрудников вооруженных органов ГДР не могут скрыть того факта, что самым частым оперативным результатов в 1980-х годах было «неподтверждение» изначальных подозрений. Зная это, следует задаться вопросом, соответствует ли действительности самооценка Второго главного отдела, согласно которой 1982–1986 годы были самым успешным временем в ее истории. Известные цифры арестов по обвинению в шпионаже только Вторым главным отделом не только неполны, но и не делают различия меду разведкой боевого порядка и боевого расписания („order-of-battle intelligence“) и шпионажем в других целях. Даже если само количество арестов правильно, все равно в будущем на основании других открытых для ученых досье из архивов БНД нужно будет проверить, действительно ли блестящие успехи 1950-х годов и, прежде всего, разгром старой широкой сети местных наблюдателей БНД во второй половине шестидесятых в качественном (но и в количественном) плане привели к столь долговременным и опустошительным для БНД последствиям. Ведь уже сейчас хорошо известно, что разгром этой сети побудил Федеральную разведывательную службу к массовой вербовке западногерманских граждан для ведения разъездного и транзитного шпионажа. По его собственным данным МГБ лишь в мае 1985 года впервые успешно завершило оперативное дело, «открытое в связи с внешней контрразведывательной защитой военных объектов», арестом шпиона, пойманного с поличным во время рекогносцировки военных сооружений. Речь шла об одном западном берлинце, машинисте тепловоза на принадлежавшей ГДР государственной железной дороге «Дойче Райхсбан», который почти ежедневно использовал свои поездки по ГДР, чтобы наблюдать не только за восточногерманским железнодорожным транспортом, но и за военными объектами и перевозками. К тому же он несколько раз в год приезжал в гости к своим родственникам, пользуясь и этими поездками для ведения военного шпионажа.
д) Чиновничий бюрократизм: пример «линейного эгоизма»
В ходе широкомасштабной контрразведывательной операции «Перспектива» Второму главному отделу МГБ в первой половине восьмидесятых годов удалось раскрыть сеть шпионов БНД среди водителей-дальнобойщиков. Если верить отставному подполковнику контрразведки Гельмуту Вагнеру это была вообще первая контрразведывательная операция, управляемая из центра «по ту сторону «линейного эгоизма» в штаб-квартире», в которой участвовали также шесть окружных управлений МГБ. Лишь в 1987 году министр госбезопасности Эрих Мильке издал служебное распоряжение, согласно которому было точно определено, что руководящая роль и приоритет во всех контрразведывательных вопросах по отношению ко всем другим «линиям» МГБ, за исключением Главного управления разведки, принадлежит Второму главному отделу.
На потери эффективности и информации особенно при борьбе с военным шпионажем, по причине «линейного эгоизма», т. е. недостаточно четко определенных сфер ответственности между разными отделами, что вызывало внутриведомственные противоречия, четко указывал анализ рабочей группы в составе Второго главного отдела в 1985–1986 годах. Генерал-майор Гюнтер Кратч при поддержке Центральной аналитико-информационной группы министерства (ZAIG) вынужден был отстаивать свою позицию в споре с Первым главным отделом (военная контрразведка), Седьмым главным отделом (контрразведывательное обеспечение МВД и народной полиции), Девятым главным отделом (следственный орган), Восемнадцатым главным отделом (защита народного хозяйства), Девятнадцатым главным отделом (защита транспорта, почты и связи) и Двадцатым главным отделом (контрразведывательное обеспечение и контроль за государственным аппаратом, культурой, искусством, церковью, подпольем и т. д.). В то же время четвертый отдел (HA II/4) напомнил о необходимости поддержать самое слабое звено в цепи — контрразведку районных отделений МГБ. Что касается Второго главного отдела в министерстве и вторых отделов в окружных управлениях, то там самым слабым звеном был реферат национальной обороны. Именно борьба с военным шпионажем, как требовала штаб-квартира, находилась в сфере приоритетной ответственности этого реферата, но он сам не мог справиться с такой задачей в одиночку.
В области военной контрразведки лучше всего было налажено сотрудничество с Первым главным отделом, который и должен был в первую очередь заниматься этой задачей. Генерал-лейтенант Кратч связывал улучшившуюся «координацию процессов внутренней и внешней контрразведки» с его Вторым главным отделом с усилиями генерал-майора Манфреда Дителя, с 1987 года первого заместителя начальника Первого главного отдела, «который как прежний долголетний сотрудник Второго главного отдела обладал большим пониманием важности военной контрразведки и внес это понимание в наше сотрудничество». Но даже между этими двумя подразделениями, и — больше того — внутри самого Первого главного отдела координация действий военной контрразведки отнюдь не всегда происходила гладко. Лишь в конце февраля 1983 года начальник Первого главного отдела генерал-майор Манфред Дитце (генерал-лейтенант с 1989 года) издал четкий приказ, регулирующий общее управление военной контрразведкой в ННА и в пограничных войсках и передал руководство ею своему заместителю, тогда еще полковнику, Манфреду Дителю. Старое распоряжение от октября 1978 года, подписанное еще предшественником Дитце генерал-лейтенантом Карлом Кляйнюнгом не решало проблему окончательно. Только в мае 1984 года после длительных переговоров было принято соглашение о координации «для борьбы с враждебными действиями против вооруженных сил ГДР». Основным принципом соглашения было следующее.
«Во всех случаях, касающихся внешнего контрразведывательного обеспечения военных объектов следует обеспечить общее сотрудничество с Вторым главным отделом, во всех случаях, касающихся внутреннего контрразведывательного обеспечения военных объектов, следует обеспечить общее сотрудничество с Первым главным отделом».
Боровшийся с военным шпионажем отдел HA II/4 согласно принципам этого соглашения о сотрудничестве, должен был развивать и поддерживать «тесные деловые контакты и обмен информацией» с отделом внешней контрразведки Первого главного отдела, а в вопросах, связанных с контрразведывательным обеспечением военного строительства и транспорта и военной торговли с Первым главным отделом Министерства национальной обороны. Слово «развивать» означает, в частности, что этих самых тесных деловых контактов в такой форме до сего времени еще не было.