Окончательный текст Третьей уставной грамоты был принят в третьем часу дня 25 марта. Он гласил:
«Год назад народы Беларуси вместе с народами России сбросили иго российского царизма, который тяжелее всего угнетал Беларусь; не спрашивая народ, он бросил наш край в пожар войны, которая начисто разрушила белорусские города и деревни.
Сейчас мы, Рада Белорусской Народной Республики, сбрасываем с родного края последнее ярмо государственной зависимости, которое насильно накинули российские цари на наш свободный и независимый край.
С этого момента Белорусская Народная Республика провозглашается независимым и свободным государством. Сами народы Беларуси, в лице своего Законодательного сейма, примут решение о будущих государственных связях Беларуси.
В связи с этим утрачивают силу все старые государственные союзы, которые и дали возможность чужому правительству подписать за Беларусь трактат в Бресте, что убивает насмерть белорусский народ, разделив его землю на части.
В силу этого правительство Белорусской Народной Республики может войти в отношения с заинтересованными сторонами, предложив им пересмотреть ту часть Брестского договора, которая касается Беларуси, и подписать мирное соглашение со всеми воевавшими государствами.
Белорусская Народная Республика должна охватить все земли, где живет и имеет численное превосходство белорусский народ, как-то: Могилевщину, белорусские части Минщины, Гродненщины (с Гродно, Белостоком и др.), Виленщины, Витебщины, Смоленщины, Черниговщины и смежные части соседних губерний, населенные белорусами.
Белорусская Народная Республика подтверждает все те права и свободы граждан и народов Беларуси, которые были провозглашены Уставной грамотой от 9 марта 1918 года.
Объявляя о независимости Белорусской Народной Республики, ее Рада возлагает свои надежды на то, что все любящие свободу народы помогут белорусскому народу в полной мере осуществить его политически-государственные идеалы».
Новая идея принесла с собой и новые сомнения. Не случайно тот же А. Луцкевич на страницах виленского «Гомана» задавался вопросом:
«Достаточно ли у белорусов сил, необходимых для организации своей собственной государственности?»
Ему вторил М. Довнар-Запольский:
«Имеем ли мы право на такой шаг, в нужное ли время он сделан, и — главное — что ждет наше Отечество впереди?..»
Даже минский «Беларускі шлях» спустя всего три дня после образования БНР писал:
«Независимой Белорусской державе не улыбается будущее…»
При этом все сходились во мнении, что провозглашение независимости — это только первый шаг:
«Акт 25 марта 1918 года был кульминационным пунктом политической мысли возрождения нашего народа. Дальнейшая политическая работа белорусов — это уже работа по реализации идеала независимости. Сможет ли этот идеал реализоваться и в какой мере, будут ли белорусы представлять независимую государственную единицу, свяжутся ли федеративным союзом со своими соседями и с какими, в тесной организации пойдут на Восток или на Запад — будет ли когда-нибудь вновь актуальной Белорусско-Литовская концепция — это вопросы, на которые ответить может только сама жизнь в зависимости от внутренней силы белорусского народа и общей политической конъюнктуры Европы».
Третья уставная грамота вызвала резонанс как внутри Рады, так и среди различных политических групп в Минске. Казалось, что поспешное и неоднозначное решение еще можно отменить. Уже 29 марта на очередном заседании Рады БНР несколько ее членов выступили с предложением включить в повестку дня вопрос «о желательности федерирования с Великороссией, Украиной и Литвой», однако после дискуссии он был снят с обсуждения. При этом представитель Крестьянского совета Минской губернии Мокреев заявил, что ему поручено оставаться в Раде и бороться за федерацию с Великороссией, тогда как делегаты от земств на заседании и вовсе отсутствовали. Еще спустя два дня из Рады вышли представители минского областного комитета партии эсеров. С другой стороны, о своей готовности войти в состав Рады БНР заявила Польская рада Минской земли, выдвинув при этом ряд требований.
Одними из первых в связи с несогласием с его политикой Народный секретариат покинули три народных секретаря: финансов — Г. Белкинд, внутренних дел — И. Мокреев и путей — В. Редько. А еще через три дня о своей отставке заявил народный секретарь почт и телеграфов А. Карач. В качестве основной причины он указал «отсутствие средств оставаться в Минске». Тогда же Рада разработала наказ, который регламентировал структуру президиума, Совета старейшин и различных комиссий.[59] Одновременно Народный секретариат издал распоряжение, согласно которому все без исключения правительственные организации в крае объявлялись институтами БНР и могли выступать только от ее имени. Сразу после провозглашения независимости БНР в Минск отправляются делегации из Борисова, Бобруйска, Слуцка, Несвижа, Радошкович, Койданово, Новогрудского уезда с целью «завязать тесный контакт с Радой». В результате, за некоторым исключением, Рада не смогла добиться поддержки органов местного самоуправления, а только что созданное правительство БНР оказалось в процессе перманентного кризиса и «реконструкции».
59
Президиум Рады должен был состоять из семи членов: председателя (белоруса), трех товарищей председателя (белоруса, поляка и еврея), секретаря (белоруса) и его двух товарищей (белоруса и русского — «великоросса»). Совет старейшин (Сеньор-конвент) должен был состоять из представителей различных фракций внутри Рады согласно пропорциональному принципу: группа до пяти человек посылала одного члена, от пяти до десяти — двух, до двадцати — трех. Фракцию, имевшую в Раде более двадцати делегатов, могло представлять четыре человека. Кроме того, было решено организовать шесть комиссий: внешних дел, финансовую, просвещения, народного хозяйства, связи и издательскую. Первое заседание Сеньор-конвента было запланировано на 6 апреля 1918 г.