Подобную картину рисует в своих показаниях и А. Смолич:
«Мы возобновили переговоры с германским правительством о признании БНР. Добились мы только так называемого фактического признания, т. е. визирования наших дипломатических паспортов. Начата была также мною издательская работа для популяризации белорусского вопроса, издан специальный сборник на немецком языке и велась подготовка к дальнейшему развитию издательства…»
Начиная с июня 1919 г., дважды в неделю пресс-бюро при дипломатической миссии БНР в Берлине (Белорусская служба печати и телеграфной информации) выпускало информационные бюллетени, в которых старалась давать актуальные новости, связанные с Беларусью. Были изданы книга В. Егера о белорусах на немецком языке, политический очерк А. Цвикевича «Беларусь» и открытки с гербами белорусских воеводств. Кроме того, в берлинской типографии Ю. Галевского были напечатаны паспорта БНР.
Именно тогда в издательстве Вильгельма Гартмана увидела свет «Карта Белорусской Демократической Республики», на которой были указаны границы БНР. На востоке она включала почти всю Смоленскую губернию и южные поветы Тверской и Псковской губерний, на севере — Двинск, Вильно и Свенцяны, на западе — до бывшей Ломжинской губернии, граница с Украиной прошла по южным рубежам бывших Гродненской, Минской и Могилевской губерний. Кроме прочего, БНР граничила с… Германией! Такая конфигурация границ БНР давало ей исключительное стратегическое положение, превращая в транзитную зону между странами региона. Д. Михалюк следующим образом оценивает политическое воображение руководителей БНР:
«„Карта Белорусской Народной Республики” выражала государственные интересы белорусской политической элиты и была одним из элементов белорусской государственной политики. Основой ее создания были главным образом критерии этнического расселения белорусов, однако этот романтический взгляд авторы смогли преодолеть и взять во внимание также стратегические и хозяйственные нужды запроектированного государства».
Как только в конце мая 1919 г. А. Луцкевич смог получить очередную часть украинского кредита, он немедленно выехал в Париж. Правда, почти вся деятельность белорусской делегации свелась к составлению мемориалов и кулуарным встречам. Сам А. Луцкевич вспоминал:
«Прибыв в Париж, я стал объезжать делегации великих держав и выяснять их отношение к белорусскому вопросу, с которым отчасти уже познакомили их Кондратович и Ознобишин. Во французском министерстве иностранных дел беседовал с делегатом мирного конгресса де Селини, в английском с членом делегации Симпсоном, в американском — с Лордом. Познакомился и со всеми делегациями республик, возникших или возникающих на территории бывшей России: украинской, латышской, литовской, грузинской, азербайджанской и др., председатели которых собирались еженедельно для обмена мнениями и по мере потребности — для общих выступлений… Из русских деятелей виделся с Маклаковым, Сазоновым, Чайковским, Брешковским, Савинковым, Алексинским. Все они относились ко мне с некоторым предубеждением, как к “преступнику против России”, но тем не менее интересовались возможностью использования белорусов в деле вооруженного выступления против Советской власти».
В этих условиях происходит, если можно так выразиться, попытка «коммерциализации» белорусского проекта, которая должна была принести правительству БНР не только формальное признание со стороны мировых держав, но и долговременные дивиденды. В этой связи в одном из своих писем сам А. Луцкевич писал:
«Признание нашей независимости будет полностью зависеть от того, сможем ли мы заинтересовать хотя бы одну из стран Антанты в получении значительных барышей».
Одним из результатов такого подхода явилась попытка выкупить так называемые «стоки» — американские военные запасы одежды, обуви, лекарств и еды во Франции, которые правительство США собиралось теперь уступить соответствующему контрагенту под пятилетний кредит на пять процентов. Общая коммерческая стоимость «стоков» оценивалась почти в 10 млн франков (около 14 млн долларов), которые могли принести еще большую прибыль при непосредственной реализации.