«Белорусское движение переживает теперь критический период… когда нужно от теории переходить к практике».
В результате народ, от имени которого выступали творцы нации, стал одновременно и объектом исторических преобразований, и мерилом национального духа. Даже отцы-основатели, стоявшие у истоков белорусской идеи, были вынуждены время от времени представлять доказательства собственной национальной идентичности. Достаточно вспомнить конфликт Антона Луцкевича с представителем виленских «краевцев» Людвиком Абрамовичем, который летом 1913 г. в своей статье в «Пшеглёнд Виленьски» (Przeglqd Wilenski) позволил себе прямо усомниться в «белорусской сущности» будущего премьера БНР.
Кроме того, уже на стадии становления в белорусском движении проявилось сильное деление на различные внутренние группы и течения, которое только отчасти можно объяснить идеологическими расхождениями. На это накладывались родственные и личные связи между белорусскими деятелями, игравшие порой решающую роль в формировании их политических пристрастий. Речь здесь идет скорее о центрах влияния, каждому из которых соответствовала та или иная авторитетная личность, что, в свою очередь, становилось источником для возникновения скрытых до определенного времени конфликтов.
Поворотным моментом в истории белорусского национального движения стала Первая мировая война. Массовая мобилизация и беженство совершенно изменили соотношение сил в регионе. Часть белорусских деятелей оказалась в армии, часть — в эвакуации. Всего за несколько месяцев было уничтожено почти все, что создавалось на протяжении последних лет. «Наша ніва» в очередной раз была обвинена в предательстве интересов России. 7 августа 1915 г. вышел последний номер газеты.
Война стала мощным катализатором этнополитических и этнокультурных процессов в регионе. Менее чем через год после ее начала виленский губернатор утверждает статут «Беларускага таварыства дапамогі пацярпелым ад вайны» — фактически первой общенациональной легальной организации. И хотя главной ее задачей являлась благотворительная деятельность, без преувеличения можно сказать, что с созданием «Таварыства» было заложено организационное ядро будущей белорусской республики. Не случайно возглавлявшие его В. Ивановский, В. Ластовский, А. Луцкевич, Р. Скирмунт, каждый в свое время, будут руководить структурами БНР. Позднее известный белорусский публицист и литератор Змитрок Бядуля писал:
«Белорусское возрожденческое движение не смогло сделать того, что сделала империалистическая война за два года. Наилучшим агитатором в деле пробуждения ото сна белорусских крестьянских масс была сама жизнь — ненормальная, выбитая из вековечной колеи военными событиями на Беларуси. Тут было настоящее переселение народов: тысячные потоки беженцев из белорусских деревень ушли в глубь России, а лица разных национальностей (в составе воинских фронтовых отрядов, военно-хозяйственных организаций) оседали в наших городах и деревнях… Это бурное время было самой лучшей живой агитационной книгой для белорусских крестьянских масс».
Если восточные белорусские губернии переживали благодаря дислокации огромной армии наплыв выходцев из центральных районов России, то оккупированную территорию на западе края были вынуждены покинуть около 850 тыс. православных жителей и практически все православное духовенство. Сама Беларусь оказалась разделена фронтом, прошедшим по линии Двинск — Браслав — Поставы — Сморгонь — Барановичи — Пинск, которая почти повторяла линию второго раздела Речи Посполитой. Было ли подобное совпадение случайным стечением обстоятельств или оно стало зримым выражением стратегии немецкого военного командования, однозначно утверждать сложно.
Немецкое видение будущего Обер-Оста — так звучало сокращенное наименование территории верховного командования на Восточном фронте (Gebiet des Oberbefehlshabers Ost) — долгое время оставалось неопределенным. Сама же оккупация преподносилась как культурная миссия, а понятия «цивилизованность», «модернизация» и «германизация» выступали в качестве синонимов.[16]
Оставшиеся на оккупированной территории Иван и Антон Луцкевичи вместе с Вацлавом Ластовским приступают к «перезагрузке» старого национально-культурного проекта. Осенью 1915 г. в Вильно был организован Белорусский национальный комитет, ставший, по словам С. Рудовича, «коллегиальным носителем белорусской идеи».[17]
16
Сначала предполагался переход этих земель лишь под временное управление, но уже вскоре стало понятно, что они останутся под непосредственным немецким управлением либо «войдут в длительные, устойчивые связи с Германией». В результате здесь было создано шесть административных округов. Еще через год они оказались сведены в три округа: «Курляндия», «Белосток — Гродно» и «Литва». Наконец, в феврале 1918 г. была создана Военная администрация Литвы, которая делилась на две области — Литва-север и Литва-юг.
17
В его состав вошли барон Ропп, князь Винцент Святополк-Мирский, дворянин Казимир Шафнагель. При этом главными идеологами национального движения были все те же несколько человек из числа бывших «нашенивцев» (сами братья Луцкевичи слабо говорили по-немецки, и первое время роль переводчика в общении с военными властями выполняла Юлиана Менке, дочь виленского торговца).