Подобный ответ А. Луцкевича вряд ли мог удовлетворить. Тем более что у Варшавы вскоре появилась альтернативная фигура для ведения дальнейших переговоров. Буквально на следующий день после аудиенции в Бельведере главы БНР в Минск возвращается из заложников Вацлав Ивановский, который наряду с А. Луцкевичем и В. Ластовским считался одним из патриархов белорусского национального движения, но при этом имел тесные связи среди высшего руководства Польши. Это сильно меняло ситуацию: появился человек, обладавший не только доверием польской стороны, но и авторитетом среди значительной части самих белорусов. В. Ивановский фактически сразу же встал во главе Наивысшей Рады и всего «полонофильского» крыла.[133]
С этого момента А. Луцкевич как фигура слишком самостоятельная Варшаву уже не интересовал. 12 января 1920 г. он еще раз обратился к МИД Польши с нотой, в которой сообщал о новом составе Рады и правительства БНР, однако через несколько дней она была возвращена без ответа. Более того, не имея на руках разрешения польских властей, А. Луцкевич не мог выехать из Польши.[134] В своем письме из Парижа Е. Ладнов формулирует свое видение происходящего:
«Вас умышленно задерживают, в это самое время разгоняют Раду, формируют польское войско под белорусским флагом, арестовывают белорусских общественных деятелей, закрывают белорусские газеты и журналы, ну, словом, чинят насилия, хуже германцев. А “плебисцит”, подготавливаемый ими в Беларуси? Все эти факты известны русским. Они спрашивают: “Что же делает Л[уцкевич], почему он сидит в Варшаве в то время, когда над народом чинят неисчисляемые насилия?” Я объясняю Ваше присутствие в Варшаве как вынужденное, невольное…»
Вскоре через газеты и дипломатические каналы начинает распространяться информация о том, что А. Луцкевич оказался интернированным польским правительством и не получил разрешения на выезд в Париж.[135]
14 января, впервые после раскола Наивысшая Рада собралась вновь (правда, снова без И. Лёсика). Вернувшиеся из Варшавы И. Середа и К. Терещенко рассказали о своей встрече с С. Петлюрой. Кроме того, Рада потребовала от правительства БНР отчет о финансовой деятельности, а также поручила подготовить два доклада: по поводу отношения польского Сейма к Беларуси и по вопросу эксплуатации Генеральным комиссариатом лесных запасов края. После чего, приняв решение потратить очередные две тысячи немецких марок на выплату зарплат, члены Рады разошлись.[136]
В середине февраля Е. Ладнов пишет А. Луцкевичу очередное письмо, в котором обещает поддержку со стороны российских эмигрантских кругов и советует «ни в коем случае не создавать нового кабинета и не передавать полномочия Ивановскому»:
«…Ведите дело до конца… Спокойствие и молчание. Сила всегда спокойна…»[137]
При случае Е. Ладнов не упускает возможности раскритиковать своих непосредственных подчиненных. Из Парижа он сообщал:
«Наша делегация — живой труп. Ни строки в печать. Ни слова в обществе, никаких абсолютно связей ни с кем… Делегация должна быть реорганизована. Во главе ее председатель и его заместитель. Остальные — служащие. За 2500–3000 франков в месяц будут служить первоклассные работники, из числа французских юристов, литераторов, журналистов и пр. А у нас паразиты, и паразиты для паразитизма!»
В конце февраля А. Луцкевич в очередной раз заявляет о своем уходе с поста главы белорусского правительства. Он даже выслал официальное заявление на имя А. Смолича, в котором слагал свои полномочия. При этом функции министра финансов временно переходили к Л. Дубейковскому, а министром иностранных дел назначался Е. Ладнов. В марте А. Луцкевич вновь повторяет свою просьбу об отставке, но уже обращаясь с письмом к И. Середе.
Было очевидно, что Наивысшая Рада зашла в тупик. 6 марта ее члены собрались только для того, чтобы получить очередной аванс в размере 3 тыс. польских марок (еще 6 тыс. было выдано для работы А. Смоличу как представителю правительства БНР). В этой связи активизируются различные политические группы, готовые взять на себя роль белорусских представителей. Не случайно весной в Праге появляется А. Баханович — несостоявшийся глава белорусской Директории, который поспешил объявить в местной прессе о готовящемся вскоре съезде «белорусских общественных деятелей».
133
Уже в начале февраля он встречается с Ю. Пилсудским в Вильно, где среди прочего обсуждает дальнейшую судьбу белорусских военных частей в составе польской армии.
134
Глава белорусской делегации в Париже Е. Ладнов сообщал ему по этому поводу:
«Я подал официальное заявление в Министерство иностранных дел [Франции. — А. Ч.], и мне ответили, что распоряжение в посольство в Варшаву о выдачи Вам визы послано. Будьте любезны справиться, если нет извещения, телеграфируйте срочно, я немедленно представлю Вашу телеграмму во Франции министру иностранных дел. Происходит что-то загадочное! Письма и телеграммы либо задерживаются, либо вовсе не доставляются. Вам необходимо быть здесь, и чем скорее, тем лучше! Если не получите визы в Париж, просите в Прагу, а оттуда телеграфируйте мне, и Вам виза будет дана. Я предусматриваю в данном случае крайний выход, крайнюю меру. Вас надули, вызвав в Варшаву, удалив таким путем из Парижа. <…> Здесь враги Ваши старались убедить русские круги, что Вы способствуете полякам аннексировать и разделить Беларусь. Все возможное, чтобы рассеять такие подозрения, я сделал, но прошу и Вас принять необходимые меры. Ваше отсутствие здесь почти гибельно для дела. Париж, а не Варшава решает судьбы народов!.. Вашими сообщениями о расколе и “авантюрах” я подавлен. Случилось то, что я предвидел, предчувствовал, принимал все меры, чтобы предупредить, сознавал всю гибельность партийных и личных счетов в столь ответственный момент… Нужно протестовать против действий поляков, но до Вашего приезда откладываю со дня на день…»
135
Следует добавить, что премьер БНР был «интернирован» в отеле «Saski» в самом центре Варшавы, а сама переписка с парижской миссией велась при помощи чешских дипломатов.
136
Уже на следующий день они собрались снова, чтобы от имени Наивысшей Рады выдать А. Луцкевичу полномочия на заключение торговых соглашений и получение займов.
137
Е. Ладнов писал:
«Сегодня в телефоне князь Львов сообщил Кондратовичу, что русская делегация приняла постановление заявить мирной конференции, что она предпочитает Независимость Беларуси разделу ее между Польшей и Советской Россией… Как видите, обстоятельства складываются для нас чрезвычайно благоприятно, и, если бы не этот злополучный раскол-провокация, мы стали бы в положение наиболее выгодное из всех прочих государств новообразованных. Можно было бы сказать: мы были скромны, много терпели, и Бог нас наградил… Хорошо бы было, если бы Директория непосредственно от своего имени из Варшавы… уведомила мирную конференцию о ее избрании и о передаче ею исполнительной власти Кабинету Луцкевича с перечислением фамилий всех министров…»
«Нам нужно продержаться два месяца, и наше дело будет на твердом фундаменте», — добавлял он в другом послании, после чего просил постараться получить от С. Петлюры очередной кредит для правительства: «По истечении двух-трех месяцев мы сумеем возвратить ему все с благодарностью…»