Семен снова прижал к ушам кулаки, замотал головой, отгоняя видения. «Контузия, контузия!.. Это она. Завтра же покажусь Вавилову... тьфу, Мичурину! Нет, лучше самому доктору... А сейчас - пойти подышать, остыть, развеяться!..»
Старшина поднялся, надел легкую кирасу, маску - без них вне помещений находиться запрещалось категорически. Буркнул: «Прогуляюсь!» и, не глядя на примолкших сержантов, вышел.
На свежем воздухе ему и впрямь полегчало. Вечер был потрясающе красив - на востоке небо уже было усыпано яркими звездами, а западная его часть играла в стиле «Deep Purple» - от сочного, малинового пурпура у горизонта до самого настоящего, «глубокого», ближе к зениту.
А вот «Deep Purple» он вдруг отчетливо вспомнил! Даже зазвучала в ушах мелодия и завертелась на языке строчка: «I guess I'll always be a soldier of fortune».
Но допеть Семену помешали, он сразу забыл, о чем только что вспомнил... Со стороны солдатских палаток послышался дружный гогот.
«Резвятся солдатушки, бравы ребятушки!» - усмехнулся старшина и двинул в ту сторону - неплохо бы и самому повеселиться. Подошел тихо, незаметно, не хотелось своим появлением смущать солдат. Остановился в тени крайней палатки, выглянул. На освещенной тусклыми лампочками площадке собрались все бойцы взвода. Сбились в круг, машут руками, хохочут, а чего хохочут - не понять.
Пришлось Семену все же выйти из тени, подойти к ребятам. А они так увлеклись, что на старшину и внимания не обратили. «Надо будет дневальному всыпать, - не зло ругнулся под нос старшина. - Так и залгов прохохочут!» Раздвинул руками крайних, протиснулся к центру круга. А там...
Он не сразу и понял, что это такое. Сарделька какая-то чешуйчатая о шести лапах! Длинная - с ногу, и толщиной такая же. Пасть зубастая, крокодилья, глазки маленькие, зеленым огнем светятся... И рядовой Красиков по кличке Карасик (вот кличку дали, а что она означает - никто не знает) над крокодильей мордой сосиской машет. А солдаты орут: «Пляши, Бобик, пляши!» И чудо-юдо правда пляшет! Прыгает, повизгивает, лапками коротенькими дергает. Смешно, и впрямь смешно.
Красиков сосиску уродцу скормил, другую достает. «А теперь пой!» - говорит. И «Бобик» этот как завоет! Тоненько, жалобно, прям рулады выводит. Солдаты ржут, чуть уже не в лежку лежат. Тут Семен и дневального увидел - тоже вместе со всеми регочет, с лучером в обнимку! Тут уж старшина не выдержал, гаркнул:
- Взво-о-од! Смир-р-рна-а!!!
Солдаты подскочили, вытянулись во фрунт, дневальный покачнулся, дернулся было к «грибку» бежать, одумался, замер... А Карасик не знает, куда сосиску девать - карманов в кирасе нету. Догадался - маску приподнял, сосиску в рот сунул. Куда чудо-юдо делось - Семен и не заметил.
- Это что за балаган? - придал он голосу строгости, чтобы не рассмеяться от всей этой картины. Да и не на что особо было сердиться, на дневального разве что. Этот-то точно свое получит. - Рядовой Красиков, чем занимаетесь во время отбоя?
Карасик не успел прожевать сосиску, но сделал героическое усилие и проглотил ее целиком, отчего голос его стал натужным и сиплым.
- Разрешите доложить, господин старшина, еще не время отбоя...
- Отставить пререкания со старшим по званию! Отвечать на вопрос!
Сосиска, видимо, благополучно покинула пищевод Красикова, отчего тот заметно приободрился, откашлялся и бодро выпалил:
- Занимаемся кормлением собаки, господин старшина!
- Чего-чего? - забыл об уставных командах Семен. - Кого-кого кормлением?..
- Собаки, господин старшина! Бобика.
- Что еще за «собака»? Почему «собака»?
- Не могу знать, господин старшина! Так само назвалось. Похоже просто.
- На что похоже? На собаку? А вы знаете, что это такое?
- Никак нет, - не по-уставному развел руками солдат. - Но должно ведь животное как-то называться... Она уж третий день, как к нам прибилась. Он, то есть. Или оно...
- Ладно, - хмыкнул Семен. - И где эта ваша собака? Покажите своего Бобика, я тоже хочу посмеяться.
- Бобик, Бобик! Сюда! Фью-ю-у! - засвистел Карасик. Бойцы завертели головами, кто-то еще негромко свистнул.
- Да вот же он! - ткнул за палатки пальцем долговязый солдат.
Семен посмотрел в ту сторону. В неверном свете догорающей «диппёпловской» зари смутно виднелся длинный силуэт с изумрудинками глаз.
- Бобик! Фьють-фьють-фьють! - обрадовались солдаты. - Давай сюда!