Чаушев понял. Он прервал Беттендорфа резким движением — выдвинул ящик стола, достал фотографию и в сердцах, что было силы, захлопнул ящик.
Немец смотрел на снимок некоторое время молча. Он застыл, перестал облизывать губы. Кажется, узнал, но не показывает вида, подумал Чаушев. И тут же прогнал эту мысль, заглушил в себе радость. Нет, вряд ли разгадка придет так быстро.
Молчание затянулось.
— Вы что-то можете сказать? — не вытерпел Чаушев. — Если нет, то незачем убивать время тут, с вами...
— Боже мой! — простонал Беттендорф. — Извините меня, господин лейтенант, это меня потрясает... Я не имел надежды... Это золото, да? Мы шли сюда, и шеф говорил нам: мы должны находить один шедевр. Это есть золотой слон. Рейхсминистр Геринг приказал находить... Этот золотой слон есть фабрикат Германии, господин лейтенант. Он украшивал кабинет короля Фридриха...
— Фридриха? — спросил Чаушев. — Это какого же Фридриха? Восемнадцатый век?
— Да, абсолютно... Восемнадцатый.
Врет! — решил Чаушев со злостью. В памяти возникла Маргарита Станиславовна, ученая женщина. Не восемнадцатый, сказала она. Выдумал он!
— О, вы эксперт, господин лейтенант. Столь молодой — и эксперт!
Беттендорф приободрился, так как не встретил возражений, и нотка фальши стала совсем явной. Ладно, пусть выговорится. Чаушев понимал, куда клонит фашист. Пусть выкладывает карты, авось это пригодится.
— Райхсминистр Геринг — о, он великий любитель искусства, господин лейтенант! Если он будет иметь золотой слон, это будет очень хорошо, это будет отлично и для меня и для вас, господин лейтенант. Это фортуна! Вы знаете, где содержится, да? Превосходно!
Чаушев не стал слушать дальше:
— Думаете, я буду тянуть с вами, тянуть... Ждете своих? Банкета в Астории? Немецкого коменданта в Ленинграде? Не выйдет!
Потом он объявил Беттендорфу, что попытка подкупа — тоже преступление, отягощающее вину. И разговаривать больше не о чем.
Вернулся в библиотеку, засел за энциклопедию — с жадностью, чтобы успокоиться в тишине, под шелест страниц.
Теперь он добрался до последнего путешественника в списке.
«Юнкер Вас. Вас. (1840—1892) — рус. исследователь Африки. Получил медицинское образование в Дерпте и Геттингене. В 1875—1878 совершил путешествие по Ливийской пустыне и исследовал юж. часть Судана и сев. часть Уганды. В 1879—1886 исследовал область водораздела между Нилом и Конго, в частности р. Бахр-эль-Газаль; неск. лет провел в Центральной Афр. среди племен ньян-ньям и мангбатту (монбутту); первым из европейцев прошел всю область р. Уэле и доказал, что она является верхней частью р. Убанга и принадлежит поэтому бассейну р. Конго, а не р. Шари (впад-ей в оз. Чад), как предполагали ранее многие географы».
В девяносто втором году Юнкер уже умер, и это огорчило Чаушева. Однако он полез по стремянке за старой энциклопедией — Брокгауза и Эфрона. Она сообщила немаловажную подробность: Юнкер был сыном основателя петербургского и московского банкирского дома.
Слон, как будто, обретал хозяина. Юнкер мог заказать себе такую вещь. Мог получить в подарок. Богачам ведь не дарят дешевку.
По национальности Юнкер, несомненно, немец. Кстати, последние годы жизни, утверждают Брокгауз и Эфрон, он провел в Вене, обрабатывал там свои записи. Труды его издавались большей частью в Германии.
Если это подарок, то чей?
Чаушев мысленно представлял себе надпись на пьедестале: господину Юнкеру с уважением от Дорша — или что-нибудь в таком духе.
Эх, если бы так!..
Хорошо бы заглянуть в биографию Юнкера, в самую подробную! Такой в библиотеке не оказалось. Значит, не обойтись без Публичной. Аверьянов скажет, залез в дебри, опять отсутствует реальное мышление. А если реально... Конечно, надо выяснить, нет ли в Ленинграде потомков Юнкера.
Он оглядел полки со справочниками, среди них выделялись своим возрастом и толщиной ежегодники «Весь Петербург». Чаушев вытащил один том, понес к столу. В это время его позвали к телефону.
Аверьянов требует к себе. Легок на помине!
Михаил спустился бегом, полковник терпеть не мог ждать. В коридоре столкнулся с Каюмовым.
— Там, — он показал на дверь аверьяновского кабинета, — барометр падает. Возможна гроза.
Митя отлично знал, в каком настроении начальники. И сообщал об этом всегда в терминах, взятых из бюллетеней погоды, печатавшихся до войны.
— Ладно ты... — досадливо бросил Чаушев, не останавливаясь.
— Я тебя предупредил.
Аверьянов мрачно, жестом, не предвещавшим ничего приятного, указал лейтенанту на стул. Потом спросил, есть ли новости, таким скучным голосом, как будто ответ предвидел давно.