Без единого всплеска вошёл в воду. С наслаждением поплыл, держа чёрный нос повыше. Потом шлёпнул хвостом. Он у него как руль. Нырнул. Раз, другой… Колесом завертелся в воде. Это не в лохани плескаться!
Потом он растянулся во всю длину. Вытянул короткие передние лапы, прижал к шее. Заработал задними, перепончатыми, как вёслами.
Поплыл.
Хорошо-то как!
Между тем в домике проснулся чёрный бобрёнок. Его называют Восьмой. На ферме зверям дают не имена, а номера.
Восьмой родился тут, на ферме. Живёт на всём готовом. И доволен. Но к людям он, конечно, не так привык, как Бобруська. Пришли, покормили… Очень хорошо. Он радостно встречает их в привычный час, различает по голосам. Но не скучает без них. Ушли — и ладно.
Вышел Восьмой из домика. Взял в лапки веточку и стал обгрызать. Зубы работают быстро-быстро. Как машина. Обгрыз добела, бросил в сторону и пошёл к воде.
А Бобруська уже накупался. Сидит на мелком месте и тоже веточку обгрызает. Увидел Восьмого — обрадовался, запищал.
Ведь он бобров никогда не видел, ему интересно.
Восьмой недовольно повёл усами. Подошёл совсем близко. Привстал на задних лапах, упёрся в дно хвостом, а передними обхватил Бобруську и стал вместе с ним раскачиваться да постанывать:
«Иы-иы-иы-иы…»
Новая игра? Бобруська её принял. Обхватил Восьмого лапами и тоже стал раскачиваться да постанывать.
И вдруг Восьмой как схватит Бобруську зубами! Укусил до крови. Потом ещё раз, да посильнее…
Бобруська жалобно запищал. Откуда же было ему догадаться, что это совсем не игра? Так бобры борются. И добром эта борьба не кончается.
С Бобруськой все были всегда ласковы, он и кусаться-то не научился. Нужды в этом не было. Зверь даже не подозревал, что в нём кроется уже немалая сила и что зубы у него острые и сильные.
У ЗВЕРИНОГО ДОКТОРА
Работники фермы спасли Бобруську. Принесли к доктору. Положили на металлический стол. Привязали.
Вид у него был неважный. Из ран течёт кровь.
— Здорово тебя разрисовали, — сказал доктор Виталий Александрович. — А какой хороший был зверь.
Виталий Александрович — человек весёлый и разговорчивый, и руки у него очень ловкие.
Взял он полукруглые ножницы и быстро выстриг шерсть в тех местах, где Бобруська был покусан. Потом стал смазывать раны йодом.
Зверь дёрнулся. Из глаз у него покатились слёзы.
— Знаю, что больно, — сказал доктор. — Зато сделаем всё, как надо. Чтобы не обижался.
Зверь пользы своей не понимал и жалобно стонал.
— Очень уж ты нежный, — заметил доктор. — Наши бобры куда терпеливее.
Он взял у Бобруськи кровь для анализа. Из самого кончика хвоста. Потом подхватил длинными щипчиками таблетку. Сильной рукой раскрыл зверю пасть и стал всовывать в неё таблетку. Бобруське это не понравилось. Он постарался языком вытолкнуть таблетку или хотя бы спрятать её за щеку. Лишь бы не глотать.
Но доктор заставил его проглотить лекарство. Кусочек таблетки Бобруська всё же выплюнул, но самый, самый маленький.
— Ну вот и всё на сегодня. А завтра посмотрим тебя снова.
И доктор стад заполнять историю его болезни.
Теперь Бобруську поместили одного, у него был отдельный домик, собственная вольера для прогулок и своя купальня с чистой водой.
Все раны в конце концов заживают. Скоро шерсть у зверя отросла, шрамы исчезли. Но он долго оставался печальным. Даже когда приходил Кирилл Сергеевич, он не радовался, как прежде.
БОБРУСЬКИНА РАБОТА
Однажды утром мы вместе с Кириллом Сергеевичем отправились на бобровую ферму навестить Бобруську.
Там шла утренняя уборка. Работница в халате и резиновых сапогах мыла, чистила вольеры. Метла так и мелькала у неё в руках.
— Ну как дела, Марья Васильевна? — спросил Кирилл Сергеевич, здороваясь с ней.
— А что дела? Бобры мне подчиняются. Да и я к ним привыкла. Как за коровой хожу, так и за ними.
Кирилл Сергеевич приоткрыл крышу домика. На мягких стружках лежит большой бобр. Глаза закрыты. Спит. А челюсти всё равно ходуном ходят. Бобры даже во сне зубы об зубы стачивают. Иначе какие бы они у них стали? Ведь зубы у бобров растут всю жизнь.
Кирилл Сергеевич наклонился к зверю. Нарядная коричневая шерсть так и блестит. Осторожно погладил. Потом достал из кармана булку с маслом. Положил возле зверя. А сам приговаривает:
— Бобруська, Бобруська…
Бобр открыл глаза, потянулся к Кириллу Сергеевичу.
«И-и-и-и-и-и!..» — пищит.
Кирилл Сергеевич подхватил его под мягкий живот. Поднял. Только охнул слегка.