Ага, есть такая категория псевдомужиков, что утешаются оскорблением женщины, которая не повелась на них. Типа не он лох, а она дура и овца, да еще и уродина и это было вообще одолжение с его стороны. Тупой козлище.
Возле дома наш объект нас развлекла интересным фортелем. Мало того что с остановки до подъезда чуть ли не кралась по-шпионски, заглядывая под каждый куст и за каждый угол, так еще и топталась минут пятнадцать перед входом, пока к дому не подошли сразу несколько жильцов, и вот только в этой компании она и шнырнула внутрь.
— Видал? — покосился на меня брат, и я кивнул. — Чё-то мне это все не нравится.
— Согласен. Корнилов вроде мужик нормальный, но явно не все нам сказал. Есть предложение порыть вокруг этой Оксаны. Не думаю, что нас подставляют, но как-то все пованивает.
Глава 2
Оксана
Я привычно в трамвае проскользнула на заднюю площадку и встала там, прижавшись к перилам спиной, чтобы все три двери и салон просматривались. Уже на автомате, каждый раз как тяжелые двери, дребезжа, отъезжали, я впивалась глазами во всех входящих, просеивая их в поисках одного единственного лица. И совсем не потому, что мечтала его узреть, найти среди тысяч незнакомцев. С точностью до наоборот. Никогда, никогда больше я бы не хотела его видеть. Никогда касалось и прошлого, что, к сожалению, не имеет обратного хода. И каждый шрам, ожог и ноющее место сросшегося перелома напоминали мне почему. Как будто я и вправду в этом нуждалась или могла бы забыть.
Фирсанова, мальчишку из одиннадцатого "в" я отшила максимально резко, не стесняясь в выражениях и плевать мне на его подростковую нежную душевную организацию. Куда как больше она и он весь в целом может пострадать, если проклятый монстр уже на свободе и увидит его, отирающимся со своими написанными прямо на прыщавом лбу чувствами рядом со мной. Одного, за чью жизнь я невольно несу ответственность, мне хватило. И это не считая тех, чьи разбитые лица, выбитые зубы, сломанные кости тоже можно сказать на моей совести. Он так всегда говорил. Что это все я. И та позорная часть моей души, которую я отчаянно прятала ото всех с ним всегда соглашалась.
Вытягивая до предела шею, я заглядывала за угол во двор, пока не убедилась, что никто меня там не подстерегает. Ждать у подъезда сегодня пришлось как назло дольше обычного, я даже раздергалась торчать перед дверью настолько, что не заметила и расчесала тонкую полоску ожога на безымянном пальце до крови.
Наконец мне повезло и к дому подошла большая компания, веселая и шумная, судя по разговорам направлялись они на день рождения к моему соседу двумя этажами выше. В лифте все стояли тесно, шутя и переговариваясь, а я старалась не подать виду, что всю потряхивает от перспективы выхода на своем этаже. Поэтому просто взяла и доехала с ними, а потом осторожно выглядывая возможную опасность, спустилась к себе. И только когда уже плюхнулась на старенький диван и со стоном облегчения вытянула ноги, стала замечать, как же бешено тарабанит в груди сердце. И так каждый день уже два последних месяца, как только ублюдок написал мне, что он вскоре выходит по удо. Но с меня хватит.
— Гражданка Рубцова, вы чего от меня хотите? — закатил с “ как ты меня достала” видом глаза майор Васильев, следователь, что вел дело Матвея.
— Вы прекрасно знаете чего — точно знать когда он выйдет, — упрямо уставилась на него я. На самом деле, чтобы мерзавец сгнил в тюрьме. А с ним и те вечно голодные демоны похоти, которых он взрастил во мне.
Я Васильеву не нравилась. С самого начала. Я это все время чувствовала, еще когда шло следствие. За каждым его косым взглядом и вопросом я читала это “сама виновата”. Такое же как у отчима. Как у многих общих знакомых. Да уж, мужская солидарность — это вещь за пределами моего понимания. Такое чувство, что для большей части представителей этого мира женщина виновата всегда, во всем и по умолчанию. Орет на тебя муж — что-то не так делаешь, не беси его, будь умнее и гибче. Ревнует — повод дала, вела себя фривольно, даже если и близко такого не было. Руки распустил — довела, смолчать не могла что ли, прощения попросить, хоть не знаешь за что, подлизаться, задобрить. Напал на постороннего человека, что просто имел несчастье идти рядом по улице и говорить о учебе — ты спровоцировала, стравила мужчин. И как апофеоз, когда вылезают наружу все издевательства и насилие — сама дура, зачем столько терпела, а раз терпела, значит нравилось, держалась за мужика до последнего, выходит не плох он. Он не плох, а ты во всем крайняя. Хотя опять же, вся природа его неприязни может в том, что у мужиков действительно звериное чутье на таких, какой меня считал мой бывший. На безотказных прирожденных шлюх.