Казалось нам, уже просила: «Хватит»,
Когда последний любознательный малыш,
Чуть приуныв под тяжестью портфеля,
В мир новый робко сделал шаг,
И школа затворила двери.
Когда в одиннадцатом ты,
То школу видишь по-другому,
Тем чётче, когда волею судьбы
Ты одного стал гостем дома.
Я мою школу знал с восьмого.
Вначале всё в ней было ново:
Вдоль побелённого забора
Рябин стволы тугие,
Берёзки молодые,
Обрезанные тополя,
Чтоб не пылили почём зря
Июльскою порою,
Любимый детворою
Ступеней ряд, больших и малых,
Приют прогульщиков усталых -
За углом
И фиолетовый напротив дом,
В четыре этажа,
Украшенный на высоту руки цитатами Чижа,
Во внутреннем дворе площадка баскетбольная,
Где может разрядиться юность беспокойная.
Постройка не нова — история в ней дышит,
И тот, кто хочет, тот её услышит,
Переступив порог.
Я в классе был не одинок –
Нас четверо переселенцев было,
Кому родителей военная стезя
Мир путешествий подарила.
Я, Колька, Дима и Оксана,
Готовые восьмого Б стать частью плана,
Стояли у доски.
Запахом трески
Овеял нас
Походкой лёгкой заходящий в класс
Наш, вероятно, новый педагог.
Какие он приёмы приберёг
Воспитанникам стать адептами познанья,
И что сулило первое свиданье?
«Виталий Саныч Сумароков,
Сейчас, да и после уроков
Рад выслушать, обнять и обсудить,
Какую рыбу, как и где ловить,
Ну а пока — кусочек вяленой трески
За то, что долго так стоите у доски
Возьмите и идите,
И место по душе себе найдите:
Мы за уроком познакомимся позднее.
Какой-то жук журнал к столу приклеил.
Удобнее так даже стало!
Спасибо, жук!»
И время побежало!
В переспективе линий
И вот уже сентябрь, одиннадцатый класс,
И Сумароков, словно в зеркало, глядится в нас:
Мы повзрослели, он рыбалки место новое нашёл,
Кто-то остался, кто-то в школу новую ушёл.
Я среди тех счастливцев был,
Кто тягу путешествий утолил –
Спасибо моей маме!
Сумароков нам открыл, что в его плане
На текущий год нет ничего,
Чего бы не было у нас –
И посмотрел с улыбкой в класс.
Я густо покраснел, сжал крепче мой блокнот,
А Сумароков начал свой сентябрьский обход,
Насвистывая арию Канио.
Он обошёл Оксану-Коломбину,
Переглянулся с Колькой-Арлекином
И встал равнёхонько у нашей с Витькой парты:
«Вот здесь укрыли свой сундук пираты!
Не будет ли разрешено любезно
Нам краешком глазка взглянуть на свет
Сокровищ, что скучают бесполезно,
Когда ценителей таланта рядом нет?»
Витёк, давно приметив толщину блокнота,
Что под рукой моей безропотно лежал,
Толкнул меня в плечо и со словами: «Вот он,
Кто осчастливит россыпью своих талантов зал», -
Руки сомкнув в хлопке призывном,
Наклонив голову картинно,
На Сумарокова взглянул,
И тот в ответ мне подмигнул.
Томить зал ожиданием не стал,
Я к приснопамятной доске свой путь держал:
Дневник — в руке,
Душа — в огне,
И взгляды класса — все на мне
В переспективе линий,
Как будто бы я Плиний,
И через миг они узрят,
Как пламенем горы объят,
Лежит в руинах пышный город!
Прогнав волненья нервный холод,
Я ощутил вниманья голод,
Блокнот решительно раскрыл
И всех, кто в классе, пригласил
Вслед за собою в поезд.
ЧтО есть
Чудо погружения другого
В мир, созданный тобою слова,
В тот день узнал впервые:
Он превзойдёт любые
Одинокие прозренья!
Видеть тобою пробуждённых чувств смятенье,
Виновником быть затаённого дыханья,
В чужое проникать сознанье,
Делить со слушателем радость смеха!
На поезде повествованья ехать
В страну, которой нет на карте,
Решая вместе, когда хватит
Ускорять круженье карусели
И оборачивать веселье
Вдруг в прИтчу смысла,
ЧтОбы не прокисло
Прикосновенье к счастью!
Самому во власти
Находиться чувств другого
И вместе с ним пить волшебство простого слова!
«Глаза сверкнули, улыбнулась змейка,
А поезд дальше понесла узкоколейка», -
Впервые после памятных дороги дней прочёл я снова
И притих,
Со мною смолк и стих.
Тишина объяла класс,