А я не мог уснуть, ворочался в постели,
Мне грезилась улыбка старика.
Тогда я встал, взял папин старый велик
И покатил по скверам городка.
На спящих улицах кой-где горели окна,
Кой-кто ещё не собирался спать,
И кое-что происходило в скверах,
Про что не принято писать в стихах.
Да в общем жизнь показывала грани,
Не видные на шахматной доске,
Когда робко озвученное «хватит»
Встречает равное противодействие.
Я растворялся в свете уличных светил,
Питавшихся энергией деревьев,
Педали я запальчиво крутил,
Мчась на задворки северного поселенья.
Там, за мостом, и дальше по дороге,
Где больше нет домов, берёт начало море!
К нему сейчас меня манила
Внутри проснувшаяся сила.
Машин не стало, ветер стих,
Фонарь последний пропустив,
Я в мир попал, где человека
Мир знал чуть больше полувека.
Песок и сосны, муравьи
И свет полуночной зари,
А за песчаными холмами
Море ласкает брег волнами!
Он поддаётся
И надолго не отпускает от себя.
Поморьем та земля зовётся,
На той земле родился я.
И вот теперь, как матерь сына,
От суеты дневной укрыла
Меня морская тишина,
И набегавшая волна
Покой с собою принесла.
Не знающий цены, волшебный дар природы –
Покой нести людским сердцам,
Не забирающий в ответ свободу,
Наоборот — открытый всем ветрам!
Мой ветер меня из дому прогнал,
Чтобы вопрос я снова свой задал,
Но только не ходящим гордо прямо,
А дочерям могучим океана.
Вопрос извечен был: как быть и плыть куда?
И если не вода,
То кто ответ подскажет,
Когда на сердце ляжет
Вес его тяжкий в три пуда?
Я на песке лежал, и волны набегали,
Шепча застенчиво на ухо мне секрет!
Как жаль, что слов моих они не знали,
А я в их говоре не разбирал ответ.
Моё дыхание сплелось с волнами
И с ними вместе растворялось в глубине.
Рассвета первый луч, последний луч заката
Друг другу улыбались в синеве.
Я не заметил, как глаза закрылись,
И времени ход для меня уснул,
А волны никуда не торопились,
И я во сне в волнах этих тонул.
Мой прибрежный сон
Я видел льва сквозь толщу вод,
Он на небе сиял закатом и рассветом.
Его улыбка всё росла,
И я узнал в ней старика,
Дарящего блеск уличным туалетам.
Старик стал папой и меня обнял.
Я рядом с ним теперь стоял
И чувствовал любовь и силу,
Которая ко мне переходила
С его свободным выдохом,
С моим спокойным вдохом.
Я погружался глубже к стаям рыб,
Которые бесчисленным скопленьем
Расцвечивали толщу вод морских
Своим таинственным скольженьем!
Их лица, именно что лица,
С лицом сестры хотели слиться!
Не в силах От блеска укрыться,
Я сам сестрой стал становиться
И преуспел!
Я на себя теперь смотрел
Сестры глазами
И волнами
Другие копии сестры,
В стае сестёр растворены,
Несли меня всё глубже в сон,
На дно, где ждал нас всех тритон.
Что? Сумароков?
Вне уроков?
В моём, во сне?
На самом дне?
Глубоких грёз!
Вот это точно был вопрос!
Не то, что моё робкое:
«Как быть и плыть куда».
«И да поможет нам солёная вода!» -
Он пузырями выпустил со дна -
И стая разделилась на спирали,
И мы по кругу плавать стали
Вокруг тритона,
Словно возле трона
Хранителя волшебных книг.
Под троном бил серебряный родник!
Его биенье становилось всё сильнее,
Спирали наши вдруг окаменели,
Узнав медузы купол золотой.
Постой!
Он, разрастаясь обретал знакомые черты,
Которые с рожденья знаем я и ты:
Спирали наши рыбьи обнимая,
Моя мамуля мягко поднимала
Своих детей со дна на встречу с небом!
На куполе сидел мой младший брат.
Мы стали щупальцами в ёё длинном теле,
Как будто этого давно хотели
И к этому всегда плылИ,
Молча пуская к небу пузыри.
Всё ярче царственная грива
Свет нам дарящего Светила
Разгоралась!
Мама поверхности воды касалась,
И лев её ласкал.
Зарделся поцелуй, и новый день настал!
Освобождённый ото сна, на локте я привстал