Благотворительная кружка
В один день жизнь моя резко изменилась. Ещё накануне я сидел с ребятами в хате бабки Ковалихи и при каганце читал им «Робинзона Крузо», а назавтра вечером я уже был городским жителем и до ломоты в глазах смотрел на электрическую лампочку, стараясь понять, как в неё поступает керосин.
Оставшись в квартире один, я решил это выяснить при помощи сапожного ножа отца. Меня спасло только то, что сапожные ножи имеют ручку из нескольких слоёв кожи. Кончик лезвия ножа обуглился, лампочка разбилась вдребезги, пробки перегорели. Вызванный монтёр не приходил целую неделю, но, я думаю, мы не страдали от темноты: всю неделю мои уши горели яркими факелами…
От такого вступления в городскую жизнь я затосковал, воспоминания о вольной жизни в станице не покидали меня ни на минуту, нестерпимо хотелось вернуться к друзьям, к Шурке, Борису Белобрысу, к Шмыгалке… Однако тосковал я недолго: ведь я же был не просто сам по себе, я же был пионером. И я пошёл по городу искать своих единомышленников и скоро нашёл их на главной улице Армавира, на Почтовой.
На Почтовой, в доме, которого сейчас, после Отечественной войны, уже не существует, над кинотеатром «Люкс» был первый клуб пионеров. У меня не было никаких документов, но у меня был уже порядком выцветший красный галстук, и этого документа было вполне достаточно…
— У нас сейчас развернулась борьба с беспризорностью… Мы собираем средства на эту борьбу. Вот тебе пара, вот вам кружка и флажки, идите собирать… — деловито, не тратя лишних слов, сказал вожатый, человек уже в летах, сунув мне жестяную кружку с дырой в крышке. Крышка примыкалась к кружке петлёй, на которой висел кусочек картона с сургучной печатью. Товарищу вожатый сунул свёрток с красными флажками из бумаги, наколотыми на булавки.
Моего соседа по строю звали Петькой. Он уже собирал пожертвования и на беспризорников, и на голодающих, поэтому он отобрал у меня кружку и повесил себе на шею, а мне передал свёрток с флажками.
— Ты не жди, пока они нашарят в кармане гривенник… — наставлял меня Петька. — Ты сразу прикалывай флажок. Отколоть ему будет неудобно, а не отколоть — значит, гони монету!
Оказалось, что на борьбу с беспризорностью ополчились не только мы с Петькой: по городу с кружками ходили чуть ли не все школьники и комсомольцы. Мы почти не встречали прохожих, не украшенных красными бумажными флажками.
— По вагонам бы в поезде пройтись, — сказал Петька. — Ты не сдрейфишь до Туапсе проехать?
— А раньше я дрейфил? — сказал я, хотя дрейфил отчаянно да и на поезде ещё ни разу в жизни не ездил.
К моему удивлению, нас беспрепятственно впустили в поезд. Кондуктор даже подсадил Петьку с его кружкой, а у меня взял флажок и приколол себе бесплатно на грудь.
Не успели мы сесть, как поезд дёрнулся и мы поехали. Для меня всё это было так ново, так неожидан но, что Петька еле оторвал меня от окна.
— Идём собирать… Что ты, улиц не видал?
Успех сбора превзошёл все наши надежды: к вечеру кружку так набили серебром, что Петька то и дело поправлял на шее лямку.
В Туапсе мы приехали уже за полночь. Нам обоим нестерпимо хотелось спать, но на вокзале нельзя было отыскать ни одного местечка на полу, не то что на скамье. Всюду вповалку лежали люди.
— Обоим спать нельзя, по очереди будем… — сказал Петька, когда мы наконец приткнулись у стены, рядом с выходом в город. — Сначала посплю часок я, потом ты…
Он тут же уснул сидя, крепко обняв кружку, а я… проснулся от его криков и его тумаков.
— Проснись! Да проснись же! — орал он мне в ухо. — Где кружка? Нету! Украли!..
Проснулся народ, все загалдели, засуетились, бросились проверять свои вещи и карманы, прибежал милиционер и повёл нас в дежурку.
— Вороны! Вот вороны-то!.. — недовольно ворчал он по дороге.
— Это он проворонил! Я на него понадеялся!.. — кричал на меня Петька.
Дежурный милиционер составил протокол и выдал нам справку о том, что у нас действительно была похищена по нашей вине благотворительная кружка. Затем нам было предложено в срочном порядке вернуться в Армавир, куда уже была дана депеша. Но так как поезд отходил вечером, то у нас впереди был целый голодный день.
— Пойдём на море смотреть, — предложил Петька. — Надо, чтобы всё время интересно было, тогда не так есть охота…
Он оказался прав: как увидал я море, так про всё на свете забыл и про голод тоже. А как только мы, поснимав с себя всё, залезли в воду, тут уж и про благотворительную кружку забыли, и про беспризорников. Вспомнили о них только тогда, когда увидали этих самых беспризорных ребят. Они, невесть откуда взявшись, уселись рядом с нашими штанами и рубашками, шлерами на деревянной подошве и галстуками. У самого старшего из них висела на шее наша кружка… Похоже было, что они решили перед нами разыграть какой-то весёлый спектакль.