К семи он добрался до центра города, где находился погребальный дом. Как обычно он обошел его, там он увидел, что машина Гарольда на месте. Гробовщик проводил сумасшедшие часы, практически жил в этом месте. Хавьер надеялся, что он все еще будет там, особенно учитывая, что труп еще не вернули.
Он достал мешок, прошелся к задней двери и постучал. Какое-то время он подождал, затем потянул за ручку. Дверь была заперта и он не хотел заходить с парадного входа с телом, так что он вскрыл замок слесарным инструментом, который хранился у него на поясе. Он вошел в темный коридор и направился в дальний зал, обратив внимание на то, что все стены заляпаны пылью.
Господи, это говно повсюду. Вероятно что-то намело. Песчаные бури, как те, с которыми он сталкивался, когда рос в жопе мира в Гуерерро, казались ему довольно разумным объяснением. Может это что-то намело с гор, - подумал он. - Bозможно, с куч павшей листвы, либо с деревьев.
Он вошел в лифт, отхаркиваясь от стойкой вони, и спустился в подвал. Он отодвинул дверь и перед тем, как войти внутрь, он увидел это. Он бросил мешок и замер.
Dios mio![29]
Чудовище как будто плыло по воздуху, раскидывая свои конечности во все направления. У него был яркий розовый блеск, а вокруг его головы, подобно ореолу, роились красные жуки. Все его тело было создано из разрозненных останков. Кто-то, почти наверняка, Гарольд, сшил и скрепил их степлером вместе, создавая отвратительное зрелище, которое зажигало любые чувства. Это обездвижило Хавьера не столько от страха, сколько одурманив. Эта штука, несмотря на отвратительный вид, былa чем-то новым, чем-то таким ужасным, чего даже его опытные глаза не видели. Это была скульптура отвращения, извращенный манекен, рожденный безумием – ходячим кошмаром, но также и чем-то гораздо-гораздо большим. Чем-то особенным.
Это что-то, чего мир еще не видел.
31.
Туман над озером развеялся в преддверии надвигающейся грозы, которая собиралась на восходе. Кэнди наблюдала за тучами сидя за столом, довольная тем, что выбралась из дома, хоть ненадолго. Она забронировала билет на рейс на завтра, и даже этого времени было много.
Она была очень утомлена.
Ее сознание испытывало боль, а ее душа отвращение.
Им осталось отснять всего несколько сцен с диалогами, затем они сворачиваются. Она подумывала, что это будет ее последняя съемка в жизни, последний фильм – не только для подпольного рынка, но и для всей индустрии взрослого кино. После того, что она узрела в этих мрачных горах, она сомневалась, что ей будет комфортно снова заниматься сексом на камеру. Это бы просто вновь вернуло ее к этим свежим и ужасным воспоминаниям, которые высушили ее влагалище, но намочили ее глаза.
Она вспомнила доктора Вонг, терапевта, к которому ходили они с Дэвидом, когда все начало рушиться, и с которой она продолжала встречаться какое-то время после того, как Дэвид ушел. Она подумала, что сейчас подходящее время, чтобы восстановить общение с ней, но она понятия не имела, с чего начать рассказ о том, что она видела, что сделала, несмотря на конфиденциальность.
Вода в озере была прохладной, что терапевтически действовало на язвы на ее ступнях. Казалось, что каждый дюйм ее тела зудит, как будто наказывая ее. Она подкурила сигарету, первую за несколько лет, и сделала еще один глоток из бутылки водки, которую она принесла из бара. Она надеялась, что водка вырубит ее достаточно сильно, чтобы она смогла уснуть. Она не спала всю ночь, ей постоянно было неудобно в кровати, также как и в мыслях. Она хотела, чтобы бухло вырубило ее, и плевать ей было на бодун и рвоту, которую он мог вызвать. Ей требовалось сбежать, и она жаждала упасть в отупляющую паутину алкоголя, да так, чтобы та ее окутала, и большой, черный паук пьянства поглотил ее живьем.
Дождь начал слегка моросить, от этого ей стало легче, он смывал с нее остатки красной пыли, которая собралась на ее коже после душа. Это напомнило ей о временах, которые были невероятно давно, когда она была невинной и чистой. Времена, которые уже давно прошли, и теперь, вспоминая о них, они казались гораздо счастливее, чем когда она их проживала. Кэнди понимала, что в них больше не вернуться, но думала, что возможно, будет нечто среднее между невинностью и той тьмой, казалось бездонной ямы, в которой она погрязла, после того, как Дэвид ушел. Из-за чего, со временем, она вернулась в индустрию, а затем дошла и до кипящего ада красной пыли, в котором была только неистовая ебля и кровь.