- Я только что созванивалась с посольством, виза готова. Поездка обещает быть замечательной.
АНДИЛОВА: Рим? Запах фиалок и шум воды. Фонтаны, фонтаны...
МАРТА: Неаполь, Флоренция.
АНДИЛОВА: Наконец-то я побываю в капелле Медичи. Мраморное "Утро", мраморный "Вечер", "День", "Ночь".
МАРТА: Картины они уже отправили. В каждом городе экспозиция продлится дней пять, шесть.
АНДИЛОВА: Благодарю тебя за хлопоты.
МАРТА: Ну о чем ты говоришь.
Все это время только один Пок из них троих следил за ходом аукциона, сейчас он возбужденно обращается к Андиловой:
- Нет, вы только послушайте!
РАСПОРЯДИТЕЛЬ: Пятьдесят тысяч раз! Пятьдесят тысяч два!
ГОЛОС: Пятьдесят пять!
АНДИЛОВА: Я хочу шампанского.
МАРТА: Может быть, дождемся конца.
АНДИЛОВА: Нет, сейчас!
Поворачивается, идет к выходу. Марта и Пок следуют за ней. И вдруг в толпе Андилова сталкивается с Сумом. Но теперь Сум - женщина, она одета в платье, быть может, не такое шикарное, как у Андиловой, но все же пошитое со вкусом. Сум выглядит счастливо, свет и сияние словно исходят из ее лица.
СУМ (приветливо): Здравствуйте.
Андилова в ужасе отшатывается, хватает Марту под руку и тащит ее к выходу. Но Сум и не думает их преследовать. С каким-то странным спокойствием, слегка улыбаясь, она разглядывает картины, для которых когда-то позировала. Так смотрят на старые детские игрушки, которые когда-то любили, а теперь, увы, разглядывают лишь с умилением. В дверях Андилова возбужденно говорит Марте:
- Кошмар. Почти полтора года и снова здесь. Теперь переоделся. Бред!
МАРТА: Кто? Что? Что случилось? О ком ты?
ПОК: В чем дело? Вас кто-то посмел оскорбить?!
Андилова испуганно оглядывается на Сума. Но в позе Сума по-прежнему никакой тревоги. Только благость и умиротворение - красивая женщина, просто красивая женщина, она с интересом разглядывает ее работы, не обращая внимания на шум аукциона.
АНДИЛОВА: Да нет, мне померещилось.
Сон Андиловой.
Ночь. Спальня. Андилова спит на боку, лицом к двери. Вдруг щелчок выключателя в коридоре. В щели под дверью свет. Андилова просыпается, видит свет, в испуге откидывает одеяло, чтобы встать. Дверь распахивается. На пороге Мальчик, он одет как обычно (как был одет, когда приходил к АНДИЛОВОЙ с осколком зеркала), но стоит почему-то спиной, мы не видим его лица.
АНДИЛОВА: Что ты здесь делаешь? Плечи Мальчика трясутся, он рыдает:
- Отдайте мне его, пожалуйста, отдайте.
АНДИЛОВА: Что тебе надо?
Она хочет подняться, ей почему-то неудобно, что-то мешает, она опускает голову, чтобы увидеть, что же мешает. И вдруг замечает - живот. У нее вырос огромный живот. Андилова в ужасе поднимает взгляд на Мальчика. Теперь он повернулся. Андилова вскрикивает в кошмаре - у Мальчика лицо Сума.
День. Андилова перед мольбертом. Она в брюках, по-прежнему, стройная, никакого живота. Она пытается работать. Мы видим изящную абстрактную композицию. Но художница не удовлетворена. Ее лицо омрачается, словно она чувствует, что эта абстрактная композиция мертва. И Андилова в гневе бьет холст кистью, словно наказывает. Сбрасывает испорченный холст со станка. Ставит другой, чистый.. Напряженно смотрит. Вдруг рука сама собой начинает набрасывать реалистический портрет Сума-мужчины, мы видим, как загорается лицо Андиловой, как интересно становится ей работать. Входит Марта, у нее хорошее настроение, она говорит Андиловой:
- Ты не забыла о телевидении? Такси заказано на четыре.
Марта замечает набросанный на холсте реалистический рисунок, но пока не угадывает, кто изображен. Она удивленно посмеивается:
- Измена абстрактному движению? - подходит ближе. - Позвольте посмотреть, кто же виновник?
АНДИЛОВА: Сколько раз я просила не мешать мне, когда я работаю.
Она снимает холст со станка, ставит его изображением к стене.
МАРТА (игриво): Так.
Она снова берет холст и смотрит, узнает Сума, выражение лица ее меняется, улыбка сползает:
- Погоди, не тот ли это?
Андилова грубо забирает у нее холст:
- Твое дело торговать, а не разбираться в моих натурщиках.
Вечер. Парк. Андилова печально бредет одна. Подходит к танцплощадке. Смотрит из-за угла, как рабочие грузят ее картины в пикап.
Один рабочий другому:
- Сколько там еще?
ВТОРОЙ: Да еще две стены этой паутины размалеванной.
ПЕРВЫЙ (усмехаясь): Не любишь живопись.
ВТОРОЙ: Да нет, почему же, все легче чем пианины.
ПЕРВЫЙ: Ты прямо как в анекдоте. Учительница: "Кто музыку любит?.."
ВТОРОЙ (отмахиваясь): Да знаю, знаю. Хоть бы новенькое что рассказал, а то все одно и то же.
Андилова вздыхает и повторяет за рабочим вполголоса:
- Одно и то же, одно и то же. Пауком была, пауком и останусь.
Бредет дальше с опущенной головой. Случайно выходит к террариуму. Поднимает голову, смотрит на павильон, воспоминания посещают ее. Павильон еще открыт, из-под двери виден свет. Вдруг дверь открывается и выпархивает Сум. Красивая, легкая, нарядная, словно бабочка, да именно бабочка (о чудо метаморфоза), ее газовое полупрозрачное платье, широкие, словно крылья, рукава. Андилова испугана, но в выражении лица ее нет ужаса, нет отвращения, она с каким-то странным для самой себя любопытством разглядывает наряд Сум. Конечно, Андилова еще не знает, что Сум - женщина, и потому держится с опаской, но все же мы видим интерес, какой разгорается в лице Андиловой, словно она опять начинает работать над портретом.
Сум замечает Андилову и в испуге отшатывается. Андилова решительно поднимается по ступеням павильона навстречу Сум. Сум хочет сделать вид, что не узнала Андилову и собирается пройти мимо.
АНДИЛОВА: Здравствуйте.
Сум вынуждена ответить:
- Здравствуйте.
АНДИЛОВА (подмечая, что Сум совсем не заинтересована в разговоре и опять собирается улизнуть): Как вам понравилась моя выставка?
СУМ: Но вы же и сами знаете, что ваши работы искусны и... мертвы.
АНДИЛОВА: А вы? С каких это пор этот маскарад?
СУМ (спокойно): С некоторых пор.
Сум снова собирается уйти.
АНДИЛОВА: А-аа... А меня теперь женщины не интересуют, теперь только животные: жирафы, тюлени, киты... Видите, как я порочна.
Андилова смотрит на Сум. Быть может, мы слышим ее мысли: "Портрет надо писать у окна, стоит спиной, загораживая окно, и свет сквозь..."
- Но меня тоже не интересуют женщины, - неприязненно отвечает Сум. - Я сделала... сделал.. это, конечно же, из-за вас... с безнравственной целью, но.. но теперь я не безумна. Произошло нечто. Глубоко во мне... И я счастлива теперь, поверьте. Ведь я могу иметь ребенка. Сын, у меня может сын.
Андилова снова с испугом смотрит на Сум, почти уверенная в том, что перед ней сумасшедший. Она берется за ручку двери в павильоне, но все же не может удержаться и не спросить:
- И вы... вы больше не любите меня?
- Не знаю... нет, -отвечает Сум, спускаясь на ступеньку ниже и оборачиваясь. - Ведь вы же женщина. Но когда-то я любила, хм-м, любил вас. Я видел, что вы несчастны, как и я. А теперь я счастлива.
- Счастлива...- печально повторяет Андилова и открывает дверь. Яркий свет падает на Сум, стоящую ступенькой ниже.
- Да, я теперь счастлива, - продолжает Сум. - Я догадываюсь - то, что я теперь говорю, звучит для вас как безумие, но я действительно женщина, обычная женщина, способная иметь ребенка, мне говорили врачи... Я вижу, что я напугала вас, но я действительно изменила... изменил свой пол. В больнице, полтора года уже как прошло. Вы не верите? Зачем, зачем судьба снова сводит меня с вами. Вы не верите... Но вот же, вот доказательства!
Сум расстегивает верхние пуговицы своего платья, опускает лифчик, открывая красивую, упругую грудь. Андилова вскрикивает, вскрикивает еще, громче.