— Делов-то, там всего лишь засов, — признался он. — Заходим.
Зашли, огляделись. Внутрь вела дорожка из гравия, подводя к россыпи одноэтажных домиков, стоящих вместо фундамента на железных трубах.
— Избушки на курьих ножках, — повеселев, прокомментировал Танк, тоже домики заприметив.
По левую и правую сторону от нас, а следовательно и дороги, росли деревья. Воздух, кстати, был действительно шикарный в этих местах, место для сборов Степаныч подобрал абсолютно верно. Дышать хотелось полной грудью.
— Избушка, блин. Ворота закрой, или ты в лифте родился?
Танк, сопя от тренерских шуточек, затопал ворота закрывать.
В домиках, до которых нужно было еще пройти шагов двести, свет не горел. Хотя что тут удивительного в пятом часу утра? Зато мягкое и тусклое свечение от одинокой лампочки Ильича растекалось из окон отдельно стоящей постройки, смахивающей на сарай с окнами. Я предположил, что там дежурил сторож.
Степаныч тоже заметил свет и махнул — мол, нам как раз туда.
— Айда за мной!
Подошли ближе, но нас, понятное дело, никто не встретил. Сторож, скорее всего, тоже видел десятый сон, а свет больше для вида оставил. Меня другое смутило — перед постройкой имелся вольер с двумя огромными будками. И сейчас вольер был открыт, а внутри не было никого, если не считать таким же огромных, как будки, костей… Интересно знать, куда подевались те милые песики, которые грызли эти кости. Собак я не особо любил, особенно больших и злых, а другим попросту не стали бы давать такой ужин!
Степаныч подошел к дверям, постучал. Через минуту, когда никто не ответил, постучал ещё раз и посильнее. Я, стоя рядом с окном, решил внутрь заглянуть, но увидел лишь задернутые занавески.
— Во козлы, — прошипел Степаныч. — Нет бы…
Не договорил, осекся, потому что в этот момент в ответ раздалось шипение. Даже не шипение, а рычание… Из-за сторожки, с одной стороны и с другой, вышли два чудовищно огромных волкодава. Псы явно не обрадовались визиту неожиданных гостей. Пасти приоткрыты, клыки обнажены, слюна капает. Псы раздраженно рычали, глядя на Степаныча, который заметно побледнел.
Я критически оценил расстояние до спасительных ворот, которые Танк добросовестно закрыл. Если предположить, что мы сможем добежать до ворот прежде, чем эти два волкодава нас обглодают… ворота-то все равно оставались заперты. Попадос.
— Валим, пацаны, — зашептал тренер, потихоньку пятясь от сторожки.
— Бежим! — подхватил Танк, у которого при виде волкодавов глаза на лоб вылезли.
Мы бросились наутек, сверкая пятками. Вот хотел тренер провести утреннюю тренировку — пожалуйста.
— Т-а-анк! Открывай ворота, — заблажил тренер, тоже перепуганный.
Танк, в котором явно проснулся Усейн Болт, стрелой пролетел до ворот и принялся возиться с засовом. Мы подбежали следом. Волкодавы зловеще наступали по пятам. Медлили песики, видимо, решали, что с нами, такими красивыми, делать.
— Заклинило… — сипло выдал Танк. — Не могу открыть.
Чтобы справиться с засовом, Танк какого-то лешего начал его дергать. Дури в пацане было полно, вот и вышло, что он обломал рукоять засова и схватился за голову. Песики догнали нас, но благо не спешили рвать на куски. Снова застыли, зарычали.
Я развернулся к собакам. Степаныч что-то сипло пискнул и поспешил к Танку на подмогу, хотя дергать там больше было нечего.
— Кутя-кутя-кутя, — нашелся я, вспомнив, как еще в Ростове администраторша «Туриста» угостила меня сосательным «Дюшесом».
Вот только она не из мясного мосла сделана.
Сунул руку в карман, открыл впопыхах конфету и вытянул перед собой. Оба пса переключили внимание на меня. Мне почему-то казалось, что волкодавам, только с вечера грызшим сырое мясо на костях, моя конфетка тысячу лет не тарахтела, но другого выхода у меня не было! И если сейчас псы заинтересовались, пытаясь понять, что за лакомство я им предлагаю, то далее они сто процентов разочаруются. А мне придется несладко.
— Степаныч, Танк — лезьте через забор, я отвлеку, — процедил я, не поворачивая головы.
Полезли. Танк начал подсаживать тренера, волкодавы было переключили на них внимание, заметив подозрительное движение, но я, выдохнув, шагнул вперед, продолжая конфетой трясти.
— Кто хочет конфетку погрызть? Кутя-кутя-кутя!
Я замахнулся и кинул конфету за спины волкодавов, как можно дальше. Псы повелись, развернулись и бросились за лакомством. Я же, с проворностью макаки, на забор залез. Думал уже, что мы благополучно свалили, но у Степаныча, похоже, закончился боевой запал. Тренер, на ту сторону забора перелезая, зацепился штаниной о штырь и полетел вверх тормашками на землю. Должен был полететь — вот только ткань его брюк оказалась на удивление крепкой. Так Степаныч и повис вниз головой на штыре, хорошо так приложившись о забор. Полотнище ворот глухо загудело. Упасть он не упал, до земли еще оставался добрый метр, но тут иная проблема ознаменовалась. Волкодавы, поняв, что я им втюхал просто-напросто леденец, разозлились и бросились обратно к забору, где как нельзя кстати висел тренер.