Иногда я сама себе кажусь мелочной скупердяйкой.
Хотя, я смотрю, тут некоторые думают, что я на эту самую шею села. Неужели я так низко пала? Нетушки, я обвила её руками и всю дорогу висела, подёргивая ножками и рассматривая затылок четверть-оборотня. Пахнет идиотизмом? Иго-го! Вы бы знали, какой идиоткой я себя чувствовала во время этого распроклятого спуска! Тут даже роль Алисы Селезнёвой отходит на задний план! С одной стороны, в этой ситуации была своя доля юмора, немного, так, по стенкам размазано, а с другой - это всё нелепо до чьих-то зелёных чёртиков в кальсонах.
Эдуард вроде бы не замечал моих сорока восьми килограмм, камнем болтающихся на его родной шее. Настроение у него было хорошее, и я могу только догадываться, почему. Наверное, эта гадина уже догадалась, кто там у него за спиной, и теперь вынашивает план мести. И мстя эта будет страшная, как розовый пеньюар. Фу! А может, я лучше вниз своим ходом?
Ну а в остальном спуск прошёл гладко, без сучка и задоринки. Покупайте наши лесоматериалы! Платьице моё, что правда, так и норовило задраться повыше, но слишком оно было длинным, чтобы явить всему миру мои ноги в розовых чулочках. Тут надо выписать чек благодарности на имя Кимберли о`Нилл.
Когда белокурый ублюдок спрыгнул на землю, я с облегчением разжала свои бедные затёкшие ручёночки и тоже оказалась на ногах. Мир в виде окружающего меня кустарника странно покачнулся, но устоял. Надо больше времени проводить на свежем воздухе, а то у меня кислородное оголодание.
– Ну, ты как? - оттряхивая руки, четверть-оборотень обернулся ко мне. Я пожала плечами и произнёсла:
– Наш рейс только что совершил мягкую посадку, спасибо первому пилоту Эдуарду. Уважаемые пассажиры, сорвавшие себе руки, добро пожаловать на волю!
Белокурый ублюдок легко рассмеялся. Господи, дожились! Кажется, я только что сказала ему спасибо! Та-ак, это даже не лечится и с возрастом не проходит. Маразм, знакомься, это Кейни. Кейни, это маразм. Унести маразм!
Пока я думала, куда именно уносят маразм и как мне это организовать, четверть-оборотень, несколько раз чертыхнувшись, стянул грязные перчатки и выбросил их прочь. Видимо, отстирать их было куда проблематичней. Хотя с другой стороны, ай-ай-ай, какая неэкономия! Они же ночью будут носиться за ним с пачками дустового порошка и противно так подвывать: "Постира-ай на-ас!!!". Хотела бы я на это посмотреть.
– Ну что, давай выбираться из этого дремучего леса? - спросил Эдуард. И только тут я по-настоящему обратила внимание на растущие вокруг нас кустики. Кусты. Кустищи высотой в два мои роста. Они давно уже сожрали садовника, поэтому в последнее время подстричь их абсолютно некому. И согласно моей сказке про бал у нью-металлистов, я сквозь эти заросли уже пробиралась. Более того, я даже не порвала чулки и платье. Прямо фантастика какая-то! Мистика! Да чтобы я - и что-то не порвала? Бред мёртвой индюшки.
И внезапно меня охватило странное чувство, от которого немела спина. Поначалу мне это показалось невероятным, тем более что единственный мой спутник в виде Эдуарда стоял сейчас передо мной. Но онемение свернулось свинцовым клубочком аккурат между лопаток, и сомнений в том, что это чей-то пристальный взгляд, у меня не осталось.
Уже не слушая, что говорит мне белокурый ублюдок, я осторожно обернулась и посмотрела во мрак, из которого выныривали разрозненные ветки кустов и покачивались на фоне иссиня-чёрного неба. Разумеется, я никого не увидела, даже парочки горящих во тьме буркал. Куда уж мне! Я ведь теперь непойми кто: то ли человек, то ли получеловек, то ли нечеловек - и особо уповать на апгрейдженное зрение не стоит. Однако, оставлять вот этого безымянного наблюдателя у себя за спиной я не собираюсь. Ладно бы он ещё четверть-оборотня хотел скушать - я б ему даже помогла - но его интересует только моя маленькая чёрная душонка.
– Лэй! - тихий смешок Эдуарда раздался над ухом так неожиданно, что я еле придержала рефлекс "Врезать, а потом разбираться". Ограничивалась испуганным подпрыгиванием.
– Там кто-то есть, - я решила проявить гуманность и не прятать кота в мешке. - Вон там в кустах
Четверть-оборотень безропотно посмотрел в том направлении, куда оказывала моя слегка подрагивающая от усталости ручонка, и замер. Он явно увидел куда больше, чем я. И увиденное ему не понравилось.
В повисшей тишине, которую не посмел нарушить даже сонный шелест кустарника, бубенцовый звон прозвучал как первая нотка моего сумасшествия. Здрасте, приехали! Кажется, мне надо основательно отдохнуть в реанимации. Вот теперь уж точно надо, потому как точно такой же звон я слышала на кладбище во время охоты на гулей. По-моему, галлюцинации должны быть разнообразными!
Однако сердце у меня решительно пропустило второй удар и холодным комочком поползло куда-то в желудок. Вдох получился через силу. Кажется, мне опять страшно. Хотя, если я просто схожу с ума, то бояться, в общем-то, нечего.
– Стой здесь, - неожиданно приказал Эдуард и решительно направился во мрак. Может, конечно, ему просто приспичило, а может, он всё-таки услышал то же, что и я. А из этого следует, что на справку 7Б мне ещё пахать и пахать.
Но не успел четверть-оборотень сделать и двух шагов, как звон неожиданно участился. А потом резко затрещали кусты, судорожно взмахнув ветками на фоне звёздного неба. Нечто непонятное, чёрное, согнутое, в ореоле частого серебристого звона пронеслось мимо меня с недоступной человеку скоростью и исчезло во мраке за моей спиной. Звон и треск оборвались внезапно, словно кто-то выключил звук. Казалось, эта странная тварюка просто замерла на месте, но я каждой клеточкой своей похолодевшей от страха души была уверена: её здесь больше нет. Смылась.
Есть только я, Эдуард и прохладный ночной воздух, который тяжело входит в мои лёгкие, остужая тело изнутри, и тяжело выходит наружу. Удары сердца гремели по всему телу, каждый палец моих дрожащих рук ощущал, как оно сокращается, перегоняя кипящую от страха кровь, и, казалось, сокращался вместе с ним.
М-да, идея о реанимации была не такой уж и плохой. Даже от стакана морковного сока я бы сейчас не отказалась, потому как география земного шара у нас координально изменилась, и Сахара оказалась прямо у меня в глотке. Вот сейчас отплююсь от кактусов с тушканчиками и скажу что-нибудь дельное.
– Что это было? - поинтересовалась я, зная, что ночное зрение белокурого ублюдка позволило ему увидеть куда больше моего.
– Чёрт его знает. То ли вампир, то ли взбесившийся упырь, хотя непонятно, из какого кладбища он забрёл в такую даль, - отозвался Эдуард, а потом посмотрел на меня. - Но ведь ты тоже слышала звон бубенцов? Или мне показалось?
И на кладбище слыхала, родной, и в ящике стола у меня такой заливается, когда я ищу там морковку.
– Слышала, - я переступила с одной болящей ноги на другую. Хотела бы я поговорить с глазу на глаз с тем уродом, который придумал каблуки! Впрочем, это я всегда успею, учитывая, что этот самый урод мертвяком лежит на кладбище и никуда оттуда деться не может. Куда интересней вот вопрос, что это за бабайка звенела тут по кустам. Гуль, щеголявший по кладбищу в ошейнике от Диор, мёртв на триста костлявых процентов благодаря мне любимой, спасибо за аплодисменты. А вот полоумный гуманоид, который этот самый ошейник одел на него… Ну, он то, разумеется, жив-здоров… или мёртв-здоров, если это вампир.
Если это вампир. В этом мире есть пока что один кровосос, замышляющий против меня какую-то гадость. И вообще, не кровосос, а кровососка, но если точнее - иктанка. Лал, то есть.
И ты думаешь, что это она повесила на гуля бубенчики, а сегодня шлялась на этом пустыре? Унесите маразм!