— Так точно, командир, — подтвердил старший помощник, капитан второго ранга Мардукас. Высокий тощий мужчина в строгих очках в квадратной черной оправе, костистый и бледный, больше напоминал ученого, чем военного моряка.
— Заполнить цистерны главного балласта, рули глубины — десять вниз. Увеличить скорость до десяти узлов.
Тереза Тестаросса, имевшая дело с подводными лодками с шести лет от роду, отдавала команды без всякой робости или стеснения, хотя ходила на «Туатха де Данаан», без сомнения, самой современной и высокотехнологичной субмарине в мире, не так уж много времени.
Она прекрасно знала, что старт крылатой ракеты может привлечь внимание, и следует немедленно покинуть этот район — чем быстрее, тем лучше. Определить результаты попадания «Томагавка» в цель предполагалось через «Стинг» — шпионский спутник Митрила.
— Ай-ай38, мэм! — ответил рулевой, отрепетовав команды, согласно уставу военно-морского флота.
— Результат узнаем через три часа? — спросила Тесса, откинувшись назад.
— Так точно, мадам капитан. Возможно, вам следует пока отдохнуть? — деликатно порекомендовал Мардукас.
Тесса пожала плечами:
— Было бы неплохо, но… я лучше не стану. Опять приснятся кошмары.
Согласно данным телеметрии, ракета следовала указанным курсом. Если атака пройдет успешно, исследования будут прерваны. Противник, вероятно, окажется отброшен вспять не менее чем на пять лет. Дорого обошедшиеся данные, добытые разведывательным управлением Митрила, свидетельствовали, что Хабаровский НИИ был единственным в стране, занимающимся Посвященными.
— Майор, если мы уничтожим лабораторию, сможем ли мы отозвать охранников из Токио? — негромко спросила Тесса, устало утонув в командирском кресле с подлокотниками.
— Так точно, госпожа капитан. Хотя…
— Да? Что такое?
— Нет-нет, ничего. Возможно, это просто плохое предчувствие, — ответил Калинин. Он почему-то выглядел озабоченным.
26 апреля, 10:38 (стандартное западно-тихоокеанское время)
Хабаровск, Советский Союз
местное управление КГБ
— Вся лаборатория лежит в руинах! — орал полковник в телефонную трубку. — Ракетная атака, какого черта?.. Откуда?! Вся информация, все результаты экспериментов пропали. Мы потеряли все!!! Все, что у нас было по Посвященным!
Из динамика трубки раздался голос Гаурона, в котором было совершенно не слышно сочувствия:
— Печально слышать.
— Продолжать исследования невозможно, поэтому нам больше не нужна эта девчонка.
— Понятно. Какая жалость.
— Да, вы должны отменить похищение, мы все равно не сможем заплатить, — образ Гаурона, хладнокровно стреляющего в голову его подчиненному, не вовремя пришел на память полковнику. Он непроизвольно поежился.
— Понимаю, — Гаурон говорил спокойно. Даже слишком спокойно.
— В самом деле? — осторожно переспросил полковник.
— Безусловно.
— Как-то вы слишком спокойно говорите, учитывая, что вы лишились источника дохода.
— Вы не единственный мой работодатель, — констатировал Гаурон. — Обращусь к другому нанимателю. Думаю, он оценит этот маленький сувенир.
— Сувенир?
Что-то сухо щелкнуло по твердому микрофону телефонной трубки.
— Как вы думаете, полковник, что бы это могло быть? DVD, который я раздобыл. Неплохо звучит, верно? Он переполнен увлекательными картинками.
— Исследовательские данные? Но когда ты успел?..
— Секрет фирмы, товарищ. Не забудьте написать мне письмецо из исправительного лагеря, куда вас законопатят коллеги. Попутного ветра, полковник.
Прощальный щелчок в трубке. Словно в ответ ему прозвучал уверенный стук в дверь.
Полковник обернулся, но не успел даже раскрыть рот. В кабинет ворвались трое вооруженных солдат.
— Полковник Смирнов? — спросил молодой лейтенант. — Ваши темные делишки привлекли внимание руководства партии. Вы обвиняетесь в растрате государственных средств, использованию их в личных целях и подрыве народного хозяйства.
— Подождите, я не…
— Оправдываться будете на Лубянке. Следуйте за мной.
Лубянка. Все русские прекрасно знали значение этого слова, от которого сердца уходили в пятки. Лубянка означала интенсивные допросы, скорый суд и суровый приговор, а затем — исправительно-трудовой лагерь. Судьба полковника Смирнова была предрешена: его ждали только холод, голод и страдания.
Уронив голову, полковник позволил солдатам увести себя прочь.
38
Aye-aye — «есть», традиционный английский военно-морской возглас, уходящий корнями в романтические времена парусного флота и плеток-семихвосток.