— Продолжайте-продолжайте. Не обращайте на нас внимания!
Однако лишь несколько самых шустрых и беспардонных школьников вернулись к своим занятиям. Главарь подозвал троих подручных и прошептал им какие-то инструкции.
— Зачем они здесь? — тревожно прошептала Киоко.
— Эй, ты, — громко позвал террорист: это был тот самый голос, что звучал через динамики бортовой системы громкой связи.
К кому же он обращался?
— Не делай вид, что не слышала. Ты, длинноволосая красавица.
Пронзительно ощущая свою беспомощностью, Канаме сидела, глядя вниз. Она не знала, что ответить.
— Да, именно ты, — он подошел, облокотился о спинку сидения и взглянул на Канаме сверху вниз. На его лбу был заметен полуприкрытый волосами глубокий шрам, а глаза отливали стеклянной безжизненностью, словно кукольные.
— Что вам от меня нужно? — подняла голову Канаме.
— Мы готовим небольшую видеозапись для прессы, и нам нужна звезда, которая будет в ней блистать.
— Понятно. Но я вам наверняка не подойду — я самая обычная девочка, — запротестовала она.
— Чепуха. Ты просто создана для этой роли. Пойдем со мной.
— Но…
Один из подручных схватил девушку за плечо и рывком поднял на ноги.
— Отпустите! Почему я?!
— Кана!!! — отчаянно вскрикнула Киоко.
Учительница Кагурадзака Эри вскочила и с тренированной педагогической строгостью набросилась на главаря террористов. Ей нельзя было отказать в отваге, но все зрители сразу поняли — это был не очень разумный поступок.
— Что вы собираетесь делать с моей ученицей?!
— Просто позаимствуем ее на минутку. Скоро вернем.
— Я не позволю! Если вы хотите забрать кого-то, возьмите меня, — упорствовала учительница.
— От вас пользы не будет. Мне нужна…
— Не оправдывайтесь, вы, трусливые бандиты!..
Оскорбление заставило глаза террориста слегка сузиться. Но вошедшая в раж учительница ничего не заметила и не собиралась останавливаться:
— А кем вы себя считаете, угоняя самолет, полный совершенно непричастных людей? Героями?! Это называется — подлость! И теперь вы еще хотите украсть ребенка?! Подонки, у вас нет ни стыда, ни совести! Какими бы идеалами вы ни прикрывались, вы просто…
Губы Гаурона исказились ледяной усмешкой. Не торопясь, он вынул из подмышечной кобуры пистолет. Кроваво-красная лазерная точка прыгнула на лоб Кагуразаки.
— Ты слишком много болтаешь.
Учительница замерла на месте:
— Что?! П-подождите…
Не слушая, террорист медленно прижал пальцем спусковой крючок.
Пассажиры, все как один, судорожно дернулись от оглушительного грохота, раскатившегося по салону.
Однако это оказался не звук выстрела, а лишь металлический лязг. Головы синхронно повернулись в сторону источника звука.
Один из школьников, нагнувшись, собирал раскатившиеся по проходу тарелки и вилки.
— Прошу прощения, — хладнокровно произнес Сагара и сел обратно в кресло, словно ничего не произошло.
Гаурон уперся в Соске ощутимо тяжелым взглядом, пристально изучая его. Юноша сидел молча, опустив глаза вниз, на чашку в своей руке.
Невыносимое напряжение не помешало любопытным ученикам высунуть головы поверх подголовников кресел. Их взгляды метались от главаря террористов к Соске и обратно.
Гаурон фыркнул, быстро теряя интерес. Убрав пистолет обратно за борт дорогого костюма, он махнул рукой.
— Пошли. Мы получили то, что нужно.
Террористы двинулись к выходу, волоча Канаме мимо оцепеневшей и бледной учительницы.
Осознав, наконец, как близко прошла смерть, Эри упала в обморок. Ученики подхватили ее, взывая к медсестре. Все повскакивали с мест, началась суматоха. В это время Соске уже решительно пробирался сквозь толпу в конец центрального прохода. Добравшись до находящейся в хвосте самолета кухоньки, он оперся руками на раковину, и, наконец, издал глубокий, с самого дна легких, вздох облегчения.
«Идиот».
Намеренное привлечения внимание противника нельзя было назвать ничем иным, как безумием. Но в тот миг он не видел другого пути, чтобы защитить Кагурадзаку. Соске пришлось испытать жестокую внутреннюю борьбу. Рассудок подсказывал, что вступаться за учительницу не входит в его обязанности, но неожиданное и острое желание спасти ее оказалось непреодолимым.
Он так и не понял, почему решился скомпрометировать себя ради этой практически чужой ему женщины.
Десять секунд, в которые враг рассматривал его, растянулись в космическую бесконечность. Пряча напряжение и ярость за фальшиво спокойным и слегка смущенным видом, Соске до последней капли исчерпал резервы своей закаленной и тренированной силы воли.