Если заряд такого размера взорвется, он разнесет Боинг вдребезги. Одно нажатие кнопки — и четыреста пассажиров в пламени и дыму вознесутся на небеса.
Соске знал о взрывных устройствах гораздо больше, чем обычный солдат, но специалистом-сапером он все же не являлся. Кроме того, у него не было и необходимых для разоружения бомбы инструментов. Соске отчетливо понял, что разрядить бомбу ему не удастся — всего вероятней, такая попытка закончится ошибкой, и он лишь взорвет заряд раньше времени.
Видимо, террористы собираются погубить всех пассажиров, чтобы скрыть похищение Чидори. В этом есть свой резон: если бы они вернули всех, кроме Канаме, обязательно возникли бы вопросы. Легко представить, как они позволят лайнеру взлететь и направиться домой, в Японию, а потом взорвут его над океаном. Там, где даже невозможно будет собрать обломки. Никто никогда не узнает, что Канаме не было на борту, и никто не заподозрит, что это была операция по похищению.
Катастрофа аэробуса поставит северокорейское правительство в трудное положение, но все же, едва ли из-за этого разразится вооруженный конфликт. Террористы наверняка приняли все это во внимание, когда разрабатывали свой план.
Но почему же они избрали столь сложный, опасный и людоедский вариант, чтобы замести следы похищения одной девушки? Неужели секреты, прячущиеся в голове у Канаме, действительно стоят нескольких сотен человеческих жизней?
Нет. Дело в том, что этот человек искренне наслаждается убийствами. Именно поэтому он задумал чудовищную гекатомбу.
Прикрыв крышку, Соске решительно направился по отсеку в сторону носовой части аэробуса. Он пробирался темными технологическими переходами, пролезал в узкие лючки, пока не добрался до нужной дверцы, скрывающей трап, ведущий в нишу, куда пряталось после взлета одно из громоздких многоколесных носовых шасси. Это был единственный более-менее незаметный путь, через который он мог выбраться из самолета.
Ему нужно было найти способ связаться с «Туатха де Данаан».
Аппарат, в котором оказалась заперта Канаме, был тесным, словно гроб, и немедленно вызывал клаустрофобию. Узкий цилиндрический тубус светился полупрозрачными акриловыми стенками. Периодически пьедестал, на котором была закреплен тубус, начинал проворачиваться, наполняя аппарат приглушенным рокотом.
Голову Канаме придерживала тугая стропа, а на лице появились специальные очки, извергавшие непосредственно в глаза фонтаны быстро сменяющихся изображений.
Звезда. Окружность. Прямоугольник. Дерево. Бутылка. Штырь.
Время от времени в поле зрения выпрыгивали и другие изображения, непонятные и даже отталкивающие.
Канаме не сдержалась и зевнула. Ей казалось, что время тянется бесконечно, хотя на самом деле прошло не больше часа.
— Не смей засыпать, — предостерегла докторша.
— Хорошо-хорошо.
Естественно, мысли Канаме крутились вокруг печальной ситуации, в которой она так неожиданно оказалась. Девушка пришла в себя уже привязанной внутри непонятной машины, одетая лишь в голубую госпитальную рубашку и трусики. Даже лифчик, и тот пропал. Одна лишь мысль о том, как тот вызывающий ужас, отвратительный человек рассматривал ее обнаженное тело, вызвала желание биться и орать, хотя докторша и утверждала, что переодела Канаме самостоятельно.
Теперь, когда она с неумолимой четкостью осознала, какая серьезная угроза над ней нависла, Канаме даже как-то отстраненно удивилась тому, что еще не умерла от страха. Ведь она осталась одна-одинешенька перед лицом страшной опасности, и защитить было ее совершенно некому.
Террорист-главарь наверняка застрелил бы заступившуюся за нее Кагурадзаку, если бы недотепа Соске не грохнул бы так вовремя об пол своими тарелками.
Канаме очень давно не испытывала этого ужасного, обессиливающего ощущения неминуемо подступающей смерти. Наверное, с тех времен, когда ухаживала за умирающей матерью.
Осознавая свою собственную смертность, Канаме прекрасно понимала, что имеет все шансы оказаться следующей в очереди.
«Я могу не вернуться домой».
Похолодев, она остановилась на этой мысли, пытаясь найти в себе силы примириться с ней.
Спрятавшись в уголке небольшого склада, расположенного за ангарами метрах в пятистах от аэробуса, Соске быстро выдвинул и расправил параболическую антенну. Сверившись с компасом на наручных часах и мысленно произведя необходимые расчеты, он уточнил направление фокуса антенны и надел наушники.