Надо принимать решение. Смотрю на часы – скоро 16.00. Совсем немного времени до наступления темноты. Значит, никто другой не сможет выполнить задание.
Будь что будет – надо лететь…
Над линией фронта следил за воздушной обстановкой, наблюдал за землей и тщательно работал с картой. Мне никто не мешал – небо было чистым. С хорошими данными вернулся домой. Был уверен, что заслужу похвалу. Но, вопреки ожиданию, получил выговор. Оказывается, Кубарев вначале не выдержал направление разбега, а потом у него перегрелся мотор из-за забитого грязью радиатора.
– Вот такие необдуманные решения и приводят к жертвам, – сказал мне Микитченко. – Истребителю, да еще молодому, рискованно одному ходить на задания.
Опять я попал впросак. До каких же пор это будет?
А командир полка между тем запомнил, что данные были доставлены мной точные. И через несколько дней мне поручают совершить полет на разведку в район Туапсе в качестве ведущего. Ведомый – Сергей Шахбазян.
Эх, знать бы заранее, чем закончится этот полет!
В районе Туапсе мы с Сергеем увидели девятку «юнкерсов», заходивших бомбить город и корабли, стоявшие на рейде.
Как быть? У нас четкое задание-разведка. Исчерпывающая инструкция: в бой не вступать.
Скрепя сердце проходим мимо.
А фашисты уже начинают изготавливаться к бомбометанию. Внизу наш город, наши люди. Я же никогда не прощу себе, если дам этим гадам отбомбиться…
Разворачиваю машину в сторону «юнкерсов». Бросаю взгляд назад – Сергей идет следом.
Вместе врезаемся во вражеский строй, стреляем из всего бортового оружия. Оба не думаем о том, чтобы кого-то сбить, только бы не дать им прицельно отбомбиться.
Мы своего достигли… «Юнкерсы» рассыпались в разные стороны, бомбы их посыпались в море, но не на город. Один самолет даже задымил, не знаю от чьей очереди, однако ушел.
Разделавшись с бомбовозами, вспомнил, что надо провести разведку. А времени в обрез. Проскочили в направлении к Краснодару, кое-что посмотрели, нанесли на карту – и назад.
На земле, пока шли на доклад, договорились с Сергеем: о бое – ни гу-гу, скажем, что в районе разведки неважная погода, мало раздобыли сведений.
Заместитель начальника штаба весельчак майор Бравиков выслушал нас, неодобрительно покачал головой:
– Не густо, но и не пусто, в следующий раз будет наваристее…
По дороге на отдых нас встретил Евтодиенко. Строго спросил:
– Вели бой?
– Кто сказал? – вырвалось у нас.
– Оружейники. Вы почти все снаряды израсходовали.
Мы опустили очи долу. Глупцы! Ну, будет головомойка…
Где-то около двенадцати ночи меня будят:
– Скоморох, к командиру полка…
Все, теперь держись!
Вопреки ожиданию Мелентьев был спокоен, деловит.
– Звонят из штаба. Спрашивают, кто разогнал над Туапсе девятку «юнкерсов». Сегодня там было три наших пары. Не знаешь, кто бы мог это сделать?
– Никак нет, не знаю, товарищ майор!
– Тогда иди продолжай отдыхать.
Утром Мелентьев вызвал меня снова.
– Чего же ты скрываешь, Скоморохов, что вели бой?
– Так нам же нельзя было в него ввязываться…
– Ладно уж, победителей не судят. Вас благодарят жители Туапсе и моряки. Они говорят, что вы сбили одного «юнкерса».
– Нет, только подбили.
– Ну что ж, молодцы! Сегодня комиссар расскажет о вас всему полку…
Переменчиво счастье воздушного бойца. Мы убеждались в этом много раз. Иной раз делаешь все, как учили, как требуется, – попадаешь в немилость. А бывает, как случилось у нас с Шахбазяном, и ходишь в королях.
Но как бы там ни было, а мы, молодые, чувствовали: набираемся сил, крепнут наши крылья.
В первой половине января черноморская группа Закавказского фронта приступила к осуществлению операций «Горы» и «Море».
Этот период ознаменовался для меня памятным событием – первым сбитым самолетом.
Дело было так. С Евтодиенко вылетели на прикрытие наступающих наземных войск.
Мы внутренне собрались, приготовились к встрече с противником. Я уже чувствовал себя несколько свободнее, прежней неприятной скованности и нервозности не испытывал. Мое лицо, которое я то и дело видел в зеркале, уже не было перекошенным от напряжения. Мало того, я научился умело уклоняться от огня противника. Скажем, стреляет «мессер» слева – ныряю под него. Теперь тот, что справа, стрелять не будет – в своего попадет. Иногда я просто нырял под первую трассу, тогда вторая обязательно проходила надо мной.