Слава о его подвигах шла по всему фронту. Армейская и фронтовая газеты не раз рассказывали о сокрушительных ударах по врагу, наносимых штурмовиками под его командованием.
И вот он сбит над оккупированной территорией, взят в плен.
О трагической судьбе этого прекрасного человека, бывшего комиссара полка, заместителя командира дивизии по политической части, мы узнали уже после войны. Он был направлен в лагерь Маутхаузен. Там пытались заставить его стать на путь измены, поручили ему выступить перед пленными. Свою пламенную, страстную речь под свист асэсовской плетки отважный сокол закончил словами:
– Да здравствует Советская Родина!
Его заточили в блок смерти № 20. Он не пал духом – стал готовить побег военнопленных. Тайный план был раскрыт, полковника А. Ф. Исупова зверски казнили на глазах у пленников Маутхаузена.
…Наши войска неудержимо развивали наступление. Мы беспрестанно меняли полевые аэродромы.
На северной окраине Кривого Рога мне довелось произвести еще одну вынужденную посадку прямо на огороде железнодорожника. Нет, меня не подбили. Мы с Кала– шонком после боя с «юнкерсами» возвращались на аэродром, а тут, как назло, сгустился туман. Пока решали, что предпринять, горючее кончилось. Калашонок сел на «живот» на южной окраине Кривого Рога, мне удалось дотянуть до северной.
Самолет не получил особых повреждений, но все же было жаль его до слез: он ведь новенький, и не просто Ла-5, а Ла-5фн – с повышенной мощностью мотора, Я его совсем недавно получил,
Начиная с Баштанки, всем нам не терпелось поскорее увидеть славную Одессу, хотя бы с воздуха. Будут ли фашисты упорно отстаивать важный для них приморский город?
В последний день марта майор Онуфриенко решил лично слетать на разведку в район Одессы. Мне предложил быть его ведомым. Я с радостью согласился. Еще бы, в такой полет с таким летчиком!
Перед тем как занять места в кабинах, Онуфриенко сказал мне:
– В воздухе будь особенно осмотрительным. Открою тебе свой секрет: я – дальтоник. Это усложняет мне поиск цели.
– Понял, Григорий Денисович,– ответил я, немного опешив от такой новости. Ведь Онуфриенко был незаурядным летчиком. И это при таком зрении… Удивительный все-таки человек! Околдовал меня с первой встречи и до сих пор продолжает поражать…
Летели спокойно. Просматривали дороги, переправы, определяли, куда и сколько движется вражеских войск.
Оставалось километров пятьдесят до Одессы. Ее облет не входил в наши планы. Но как тут удержаться!
– Пойдем посмотрим, как живет Одесса, – передал по радио Онуфриенко.
У меня сильней забилось сердце: сейчас увижу Черное море. То самое море… У синей волны его началась моя фронтовая жизнь.
Километров за пятнадцать до города сделали горку, осмотрелись, снова снизились и на бреющем продолжали путь.
Что я знал о героической Одессе? Источником моих познаний были книги, песни, рассказы шестаковцов. Но их оказалось достаточно, чтобы запомнить и полюбить этот необычный по своей судьбе южный город.
Вот встает перед нами его широкая панорама, бросаются в глаза развалины кварталов, улицы, забитые фашистской военной техникой, порт, у причалов которого скопилось множество кораблей.
А еще дальше – Черное море.
Я видел его осенью и не знал, что оно бывает такой ослепительной голубизны. Недаром говорят, что весной все обновляется.
Бурю чувств вызвало во мне это краткое свидание с морем. Возникшее в душе приподнятое, праздничное настроение не смогли омрачить даже густые разрывы зенитных снарядов.
Здравствуй, море! Я вернулся к тебе через все невзгоды, сквозь грозы, сквозь огненное небо.
Мы пришли в тот край, где родилась боевая слава Льва Львовича Шестакова и его орлов. Это они взлетали прямо с улиц города для отражения вражеских налетов. Это они принесли отсюда на далекий азербайджанский аэродром высокий бойцовский дух, непоколебимую веру в нашу победу, которые, как эстафету, передали нам. Может быть, благодаря именно этому мы и смогли прийти сюда, чтобы продолжить героическое дело шестаковцев…
Онуфриенко, бывавший в Одессе до войны, быстро сориентировался, по железнодорожным путям мы вышли прямо на городской вокзал. Он битком набит людьми и техникой. Фашисты спешно грузятся в эшелоны, идет эвакуация войск.
Мы с ходу зашли на штурмовку эшелонов. Потом еще разок. На вокзале поднялась невообразимая паника, фашисты все бросали и разбегались. Мы с малой высоты били по крышам вагонов. Загрохотали взрывы, вспыхнули пожары.
Вот какую первую «визитную карточку» оставили мы фашистам на одесском вокзале.