Их подстерегала и другая опасность: Алексей, приближавшийся во главе разрозненной, с трудом собранной армии, которая включала в себя людей различного происхождения — греков, армян, турок, славян, болгар, франков, англов. Пятнадцатого октября эта армия подошла к Диррахию. Норманны, за которыми в Италии закрепилась слава дерзких и отважных воинов, на этот раз были близки к панике. 18 октября состоялась битва. Чтобы лишить своих людей всяческой надежды на отступление и таким образом заставить их сражаться не на жизнь, а на смерть, Гвискард велел сжечь свои корабли и лагерь. Он напутствовал солдат, велев им причаститься, чем возвел свою битву в ранг священной войны. В ночь перед боем он сам остался в ночном дозоре, доверив нести вторую стражу, с середины ночи до рассвета, Боэмунду. Несмотря на это, начало боя не было успешным: итальянцы отступили. Согласно Анне Комнине, облаченная в доспехи Сигельгаита остановила беглецов, калабрийцев и лангобардов, вернув их в бой. Вильгельм Апулийский приписал эту заслугу самому Гвискарду: тот, потрясая хоругвью папского престола (vexillum sancti Petri), полученной от Григория VII в Чепрано несколькими месяцами ранее, ринулся на врагов, увлекая за собой своих воинов, оттеснил византийскую армию и обратил ее в бегство. Победа! Потери греков были огромны, а сам Алексей в одиночестве блуждал в «лабиринтах окрестных гор», пока не укрылся в Охриде[78]. Греческий лагерь попал в руки норманнов, а в руках Гвискарда оказался роскошный императорский шатер.
Победа была бы полной, если бы Диррахий был взят. Но Алексей успел доверить защиту цитадели венецианцам, ставшим хозяевами положения, ибо Гвискард лишился своего флота. Последний вновь прибег к дипломатии и хитрости, предложив венецианскому командующему денег и руку одной из своих племянниц, дочери Вильгельма де Принципата. Взамен он добился в феврале 1082 года сдачи города. Окрестные крепости поочередно попадали в его руки: Охрид, Кастория, Ларисса и другие. У побежденного Алексея больше не было ни армии, ни денег. Чтобы восстановить положение, он был вынужден изъять сокровища из храмов, что настроило против него представителей духовенства и большую часть населения. Ради укрепления союза с венецианцами император пообещал хрисовулом 1082 года[79] пожаловать их городу значительные привилегии, в частности, полное освобождение от таможенных и портовых пошлин, предоставляющее Венеции свободу и, так сказать, торговую монополию в империи, как, впрочем, и целый квартал в самом Константинополе.
И все же казалось, что Алексей близок к краху: путь в Константинополь был открыт — Гвискард мог уже мечтать об императорской короне. Мечте, однако, не суждено было сбыться: в апреле 1082 года Роберт спешно покинул Албанию на двух кораблях, направившись в свои итальянские владения. Неожиданный финал: гонец сообщил ему о восстании некоторых баронов Апулии, об их соглашении с Генрихом IV, который взял в осаду Рим, и о спешном призыве на помощь со стороны папы. Ранее грамотой, составленной примерно 18 октября 1081 года, тот уже призывал своего «верного слугу» защитить его от своего непримиримого врага, германского короля[80].
Роберт Гвискард не желал потерять то, что имел, в погоне за призрачной выгодой. По меткому выражению Югетты Тавиани-Кароцци, «возможно, он упустил уникальную возможность завоевать византийскую императорскую корону. Но он не хотел подвергаться риску упустить то, что принадлежало ему на более надежных основаниях: Апулию, Калабрию и герцогский титул»[81].
Тем не менее Гвискард не отказался от восточного предприятия: в то время как он отправлялся воевать в Италии, чтобы вновь установить в ней свои порядки, герцог поручил командование норманнской армией Боэмунду.
Из событий в Италии приведем лишь основные. Высадившись в Отранто, Роберт жестоко подавил восстание, что заняло целый год: Абелард сбежал, пока Роберт осаждал и наконец взял Бари; затем он захватил Канн и опустошил с братом Рожером земли Иордана Капуанского. Наконец, он смог отправиться на помощь Григорию VII, находившемуся в осажденном Риме, в замке Святого Ангела, куда он бежал 21 марта 1081 года, тогда как король Генрих IV занял Латеран, предоставив его «своему» папе, Клименту III. 31 марта, в день Пасхи, тот короновал его императором.
78
79
81