Зверянам пришлось разработать уникальную подземную гидропонику, для поддержания которой требовались бесконечные, разветвленные, проклинаемые всеми шахты. Каждая штольня, как правило, служила не дольше полугода — радиоактивные грунтовые воды быстро уничтожали плантации, и все приходилось начинать заново. Не помогали даже столь экстремальные меры, как подмешивание кумыса к воде гидропонных баков…
Знакомая вывеска над улицей прервала невеселые мысли. Спохватившись, Гюрза ударила по тормозам. Натужно воя мотором, старенький пикап с трудом взобрался по крутому пандусу и остановился у дверей мастерской «Хладнокровный кузнец».
На звук из окошка на втором этаже выглянул хозяин — одна из исключительно редких в Дегелене разумных рептилий, глазчатая ящерка-самец по имени Иосиф. В свое время Гюрза познакомилась с ним на рынке гидратированной саранчи — подавляющее большинство жителей Дегелена питались растениями и зерном, а селевиния, как и красивая серо-бурая ящерка с отороченными черным голубыми пятнами на боках, в пищу употребляли только насекомых. Это делало их «чем-то вроде хищников», обеспечивая весьма косые взгляды со стороны растительноядных видов.
— Оторвите мне хвост… — пробормотал Иосиф, открыв от удивления пасть. — Гюрза-джан! Какие покрышки! Ты уже вернулась? Ох, вернулась, я-то о чем, я-то… Оппаньки, да еще и с ребенком, в кои-то веки… — гибкий ящер выскользнул из окна и прямо по вертикальной стене сбежал вниз. Гюрза заглушила двигатель.
— Привет, Изя, — буркнула она, выходя из машины.
Ящер торопливо оббежал пикап по кругу, изучая колеса.
— Оторвите мне хвост, оторвите хвост… — Иосиф внезапно сильно вздрогнул и, рывком, обернулся к подруге: — Ты же не собираешься оставить такое чудо на этой ржавой развалюхе, да? Ты ведь для этого приехала, да? Да?
— Да, Изя. — устало отозвалась Гюрза. — Мне нужен пескоход. И солярка.
Ящер понимающе закивал:
— Проблемы с нанимателями?
— Это еще мягко сказано, — пробормотала селевиния и кратко поведала свою историю. Иосиф осуждающе пошипел.
— Значит, тягач замаскирован в пустыне, да… — он прикрыл внутренние веки и весь изогнулся, с надеждой уставившись на гостью. — А что мне за помощь? Ты ведь отдашь покрышки старому другу? А? Отдашь?
Гюрза развела лапками.
— Отдам. Мне сейчас не до роскоши.
Иосиф просиял, его длиннющий хвост ракетой взмыл к своду.
— Гюрза-джан! О спасительница! Вай-ме, вай как хорошо! Дам лучший пескоход, два-шестнадцать, оторвите мне хвост если вру, а то!
— Два-шестнадцать? — недоверчиво переспросила Гюрза. — Очумел? Мне нужно багги, а не мотоцикл!
— А багги сейчас нету, — моментально отозвался ящер. — Э, дорогая, какое сейчас время для багги?! Они знаешь, сколько бензина жрут? Ох! Не напасешься! Я соберу такой два-шестна…
Селевиния молча провела лапкой вдоль губ в жесте «закройся». Давно привыкший к ее манере общения, Иосиф послушно умолк и навострил хвост.
— Я не собираюсь таскать сына на мотоцикле, — резко заметила Гюрза. Открыв дверцу пикапа, она расстегнула ремень безопасности и взяла Сая на руки, мышонок сразу обнял мать.
— Нужен закрытый четырехколесный пескоход, как минимум восемь-семьдесят, а лучше восемь-сто десять. С фильтрацией.
Ящер приоткрыл пасть и вновь захлопнул. Помолчал, опустив внутренние веки.
— Не хватит, — заявил он, наконец. — Покрышки хорошие, не вру. Но столько не стоят.
— Бери в придачу пикап.
— Такую рухлядь бесплатно не возьму, Гюрза-джан! Обижаешь, да?
— Тебя обидишь, как же… — пробормотала селевиния. — Ладно. Давай так: сейчас бери пикап вместе с покрышками, а когда я вернусь на тягаче — мы его продадим и поделим кумыс поровну.
Иосиф помолчал, раздумывая над предложением.
— Нынче на машины с большими моторами спроса нет… — протянул он после паузы.
— Даже на шахтах?
— А там дизель не возьмут, у них нормативы на выбросы, Гюрза-джан.
Селевиния стиснула зубы.
— Волосатый Ори, об этом я позабыла…
— А я помню, — вздохнул Иосиф. — В общем, Гюрза-джан, не могу. Прости, родная, как сестру люблю, но — не могу. Семью кормить надо, понимаешь, да?
Гюрза моргнула.
— Семью? Какую семью? Вы ж яйца откладываете да и забываете про них!
Ящер оскорбленно вскинул голову:
— Ай-ай-ай, темное ты существо, Гюрза-джан. Даже не знаю, обидеться, что ли? А?
— Ты обижаться не умеешь, чешуехвостый.
Иосиф усмехнулся.
— Смотря на что, драгоценная, — тихо отозвался он совсем другим тоном, но тут же вновь встрепенулся: — Как не знаешь, а? Мой вид живородящий. Только два вида ящурок так умеют.