Когда речь идет о том, что некая крупная компания «принадлежит» или «контролируется» некоей финансовой группой, обычно имеется в виду, что эта компания финансово обслуживается в кредитных учреждениях, принадлежащих этой группе. То есть, например, если компания берет у группы текущие кредиты под ставку LIBOR+1 % на сумму в миллиард, то для группы, имеющей огромные лимиты на межбанковском рынке, 1 % от миллиарда — это фактически дармовые, безрисковые деньги[113]. Не случайно Россия стала эксплицитным врагом западных СМИ (читай: западных финансовых групп), прежде всего англо-американских, после того как выплатила все государственные долги. С начисленными и начисляемыми процентами. Верно, что одновременно в большие долги Западу влезли крупные госкомпании. Но эти кредиты дали другие банки и на совсем других (и разных) условиях. Это привело к резкому снижению прибыли крупных финансовых групп, связанных с торговлей российскими долгами, и потере ими важных источников доходов.
Greenpeace удалось убедить финансовые корпорации в том, что угроза потепления несет серьезные риски, которые, соответственно, не могут не повлиять на страховой бизнес, помимо прочего открывая им новую рыночную нишу. Заинтересовавшись перспективами, страховщики приняли участие в раздувании климатико-промышленного фантома; при этом, по данным самих страховых фирм, «глобальное потепление» никак не повлияло на рынок страховых услуг.
Кроме того, Greenpeace, 350.org и другие структуры боевых экологов начали убеждать финансистов в неизбежности отказа человечества от углеводородов и перевода экономики на рельсы солнечной энергии, побуждая их к выходу из добывающих проектов и инвестициям в ВИЭ. Этому способствовала политика европейских государств, все более подпадающих под влияние климатико-промышленного лобби. Как результат, банкиры и инвесторы пересматривают подходы к вложению триллионов долларов, пересаживают на сухой паек «грязную» энергетику и климатических пессимистов, то есть старый промышленный капитал, и все охотнее финансируют «чистые» технологии и альтернативную генерацию.
Злые языки говорят, что на продвижении солнечной энергетики неплохо нажился бывший в те годы главным организатором климатических кампаний Greenpeace Джереми Леггетт. 26 марта 1995 года, за два дня до первой конференции по Рамочной конвенции ООН по климатическим изменениям (которая спустя два с половиной года закончится подписанием Киотского протокола), состоялась встреча представителей экологических организаций с представителями финансового сектора — страховыми компаниями, банками, пенсионными фондами. Организатором встречи выступил научный директор Greenpeace Джереми Леггетт. По образованию геолог, он начинал карьеру в качестве преподавателя нефтегазовой геологии. В 1989 году он прекратил обучать будущих нефтяников тому, как извлекать нефть из земли, — и присоединился к Greenpeace, чтобы нефть оставалась в земле.
Считается, что именно Леггетт первым сообразил, что следует быть более избирательным в выборе врагов и сделать часть бизнеса союзниками. Ранее стороной в переговорах по климатическим изменениям были в основном добывающие компании. Он же решил сфокусироваться на страховом и финансовом секторе. Был расчет хорошо нажиться, раскручивая тему рисков климатической катастрофы и увеличивая оборот страховых компаний, ведь рост рисков и есть смысл существования бизнеса страховщиков.
Хотя ожидания резкого роста рынка страхования пока не оправдались, Леггетт выиграл пропагандистскую войну. Даже государственный секретарь США Джон Керри договорился до того, что якобы климатические изменения приводят к невероятным выплатам страховых компаний. Но это был только побочный эффект. Главной же целью намечалось перенаправление «длинных» и дешевых капиталов глобальных страховщиков от добывающих компаний в солнечную энергетику.
Обеспечив себе надлежащие бизнес-перспективы и покинув Greenpeace, Леггетт основал компанию Solar Century. В ежегодном отчете компании за 2015 год указывается, что единственным риском компании является сокращение государственных субсидий для солнечных панелей. В 2015 году компания Леггетта, в которой у него было порядка 30 % акций, вышла на прибыль в районе 222 млн фунтов в год. 97,9 % доходов компании зависели от той или иной формы государственной поддержки. Таким образом, это прекрасный пример современного «зеленого» бизнеса, о котором мечтали активисты в 1980-х[114].
113
114