В первые месяцы коллективизации забили свыше 15 миллионов коров и быков, около 40 миллионов овец и коз, 7 миллионов свиней и 4 миллиона лошадей. Поголовье скота в стране сократилось более чем на половину. Однако после раскулачивания кулаков и подкулачников уничтожение скота и пир продолжались. Не было никакой возможности остановить его… Скот убивали потому, что не осталось кормов, или потому, что он болел из-за отсутствия ухода. Даже бедняки, вступившие в колхоз, продолжали расточать имущество, набивая давно пустые желудки… Затем последовало длительное и ужасное похмелье: колхозы остались без лошадей и семян. Колхозники с Украины и из европейской России бросились в Среднюю Азию покупать лошадей и, вернувшись с пустыми руками, запрягли в плуги немногих оставшихся коров и быков. В 1931–1932 годах обширные пространства земли остались необработанными, везде валялись трупы умерших с голоду мужиков»[392].
Печальная история голода в СССР в 1932–1933 годах теснейшим образом связана с экологической проблематикой. «Вопреки расхожему представлению, — пишет Д. Верхотуров, — в СССР в конце 1920-х годов не было зерновой проблемы в смысле недостаточного производства зерна. Зерна производилось достаточно много. Вся проблема состояла в том, что зерновое хозяйство тогда носило потребительский характер, то есть крестьянин выращивал его для себя и своего скота, в первую очередь для лошадей. Товарность зернового сельского хозяйства в целом по СССР по данным хлебооборота 1926/27 года не превышала 30 %». Из валового сбора в 778 млн пудов хлеба 69,3 % составляло личное потребление, тогда как экспорт хлеба составлял 3,4 % сбора, а снабжение городов, армии и промышленности — 8 % сбора[393].
По плану развития сельского хозяйства в первую пятилетку нужно было превратить потребительское хозяйство в товарное и перевести часть хозяйств на производство технических культур, то есть сырья, в котором остро нуждалась промышленность. Планировался прирост общей посевной площади на 16,6 %, но прирост площадей под зерновыми культурами составлял 13,5 %, а под техническими — 26 %[394]. Госплан СССР планировал развитие сельского хозяйства, исходя из резкого увеличения товарности хозяйств, и ставил целью резкое сокращение внутрихозяйственного потребления сырья: «С массовой коллективизацией домашняя переработка сразу отпадет, и все сельскохозяйственные продукты, требующие переработки, поступают на индустриальные предприятия»[395].
Тракторизация совхозов и колхозов давала большой выигрыш в производительности, открывая возможности запахивать меньшим количеством техники значительную площадь: трактор за год обрабатывал от 110 до 220 гектаров посевов (от пахоты до уборки и обмолота), тогда как лошадьми можно было обработать 6–10 гектаров[396].
«Плановики, — рассказывает Д. Верхотуров, — основную ставку делали на запашку новых земель именно в степной зоне: на Украине, Северном Кавказе, в Поволжье, в Казахстане и в Сибири. В рамках пятилетнего плана в Казахской АССР предполагалось распахать 6,5 млн гектаров земель, и 66 % этой территории отводилось под совхозы „Зернотреста“ и 12 % под колхозы… Для этого планировалась также масштабная программа переселения крестьян из районов аграрного перенаселения. В течение пятилетия в Казахстане должно было, по расчетам Госплана КазАССР, появиться 360 совхозов, занимающих площадь сельскохозяйственных угодий 45–50 млн гектаров. В их числе было: 70 зерновых совхозов с посевами на площади 2,5 млн гектаров, которые должны были дать 14 млн центнеров товарного зерна, 270 животноводческих совхозов, в которых должно было содержаться 11 млн голов скота, и 20 совхозов технических культур с посевами на площади 500 тысяч гектаров. Планы строительства в степной зоне были просто грандиозные».
Модель аграрного производства была некритически заимствована в США, а «главным примером служили крупные механизированные хозяйства в США, в частности хозяйство „Кэмпбелл Фарминг Корпорейшн“, в штате Монтана, которое имело 38 тысяч гектаров и полностью механизированные работы. Сталин широко использовал пример Т. Кэмпбелла, и он даже приехал в январе 1929 года в Москву, где выступал перед руководителями и директорами совхозов „Зернотреста“, а 28 января 1929 года встретился со Сталиным. Впрочем, американское зерновое хозяйство всегда было предметом пристального внимания советских плановиков, которые тщательно изучали опыт крупных американских зерновых и скотоводческих хозяйств и пытались его перенять и внедрить в советском сельском хозяйстве. Хозяйство Кэмпбелла стало прообразом крупных советских зерносовхозов, которые в публикациях того времени назывались „пшеничными фабриками“. Советских хозяйственников привлекала высокая товарность хозяйств, механизированность всех работ и сама возможность производства огромного количества товарного зерна, которое можно было пустить как на внутреннее снабжение, так и на экспорт»[397].
392
393
394
397