Согласно правилам, заселение планет проводилось строго в соответствии с установленными нормами выделения пространства. Прежде всего, для разнообразия требовался минимум из пятидесяти тысяч человек, необходимо было также соблюдение положений конституционного правления, включая право голоса, право на свободное получение информации, как серьезной, так и развлекательного характера, право обращения в высшие судебные инстанции, включая суд ИТАА.
Ранние нелегальные колонии, где всем было наплевать на соблюдение этих основополагающих норм, давно уже ушли в область преданий, оставив после себя кучу леденящих душу домыслов. Видеофильмы, посвященные этому этапу человеческой истории, изобиловали виселицами и паровыми гильотинами.
Поэтому теперь человеческие миры находились под недремлющим оком ИТАА. В результате власть на планетах стала зависеть от голосов избирателей, общее же управление осуществлялось галактическими органами. Безусловно, каждая планета имела свои особенности развития. На каждую теплую планету с обилием воды, напоминающую Землю, приходились тысячи выжженных, засушливых миров и сотни холодных, обледенелых материков.
Рибен Арнтадж уже давно лелеял мечту о собственной планете. Там он смог бы спрятаться от бесцеремонного вторжения все новых и новых переселенцев, что стало повсеместной практикой на Саскэтче. Тысячу лет назад, после освобождения этой ветви Галактики от лаовонов сюда хлынула волна переселенцев, все новые суда с приводом Баада устремлялись покорять новые миры. Штаты ИТАА оказались раздутыми в сотни раз, его представители следили за порядком в двадцати четырех тысячах солнечных систем. И тем не менее на границах освоенного пространства то и дело возникали слухи о творящихся где-то злодеяниях, о пиратстве, нападениях на целые планеты, о пытках и вымогательстве. И вот теперь все эти напасти обрушились на Саскэтч, планету редкостной красоты, особенно привлекательную для любителей не слишком суровых заснеженных миров. Но в том-то и дело, что новые переселенцы теперь прилетали сюда вовсе не ради ее красот, а ради "тропика-45". Рибену Арнтаджу это казалось бомбой замедленного действия, взрыв которой мог привести к самым непредсказуемым последствиям. Если только, конечно, он не сумеет провести серию точных ударов по разбухшей бюрократии ИТАА, вынудив ее наконец вмешаться и положить конец захлестнувшей планету волне нелегалов.
У дверей раздался мелодичный звонок. Система безопасности сработала и после секундной проверки впустила внутрь медицинскую сестру с фруктами. На женщине был строгий белый костюм, который дополняли шляпа и значок с красной эмблемой ИТАА. Сестра поставила поднос с фруктами на угол рамы гамака. Потом измерила Рибену температуру, проверила пульс и взяла кровь на анализ. Кивнув с улыбкой в сторону Бруды Дара, медсестра дала своему пациенту горсть таблеток и протянула стакан с водой:
- У нас сегодня сорок первый день очищения поджелудочной железы, месье Арнтадж.
- Угу, - промычал тот. Продление жизни имело свои неприятные моменты. В ладони Рибена лежало четырнадцать таблеток. Он медленно принялся глотать одну за другой, запивая водой.
- У вас сегодня молодая здоровая девушка, месье? - сестра кивнула в сторону дремлющей Бруды.
Арнтадж фыркнул. Медицинские сестры приходили к нему из центральной клиники Беливо. Это были местные жительницы с местными нравами, привыкшие к порядку, заведенному лет эдак пятьдесят назад. Они всегда говорили о его подругах как о продажных женщинах. Это ужасно раздражало Рибена.
- Она изумительный биолог. У нее ученая степень университета Беливо.
- Может, это и так, месье, но, мне кажется, в лицее она научилась еще кое-чему. - Сестра игриво подмигнула Рибену и вышла.
Дверь с нежным звоном закрылась за ней.
Бруда Дара пошевелилась и перевернулась на другой бок, отчего ее пышное тело приняло под голубым покрывалом еще более соблазнительные очертания. Рибен спросил себя, откуда у Бруды такое редкостное сочетание невинности и страсти. Может, эта страсть проистекает из того же источника, что и ее любовь к биологии и полевым исследованиям. Рибену казалось, что он уже встречался с подобным явлением, работая в компании женщин-биологов на приграничных планетах. Может быть, тут и вправду есть какая-то связь? Может, страстная увлеченность жизнью природы идет рука об руку со страстным желанием создавать новые жизни? Как будто сама жизнь стремится к собственному бесконечному воссозданию, словно некая волна, вместе с которой они катились через всю Вселенную. А может быть, биологи по своей натуре теснее связаны со всеми проявлениями жизненной силы? Что в этой науке так привлекало взрывные, чувственные натуры, подобные Бруде Дара. Или это форма естественного отбора? Эта мысль позабавила Арнтаджа.
Рибен раскачивал гамак, слегка пошевеливая ногами. Рама развернулась, и теперь открывался вид на восток. Там плыли темные тучи, проползая под долиной в сторону вырисовывающихся вдали гор Блэк-Рукс.
У окна стоял телефон-игрушка работы мастера Балнева из марсианской Москвы, сделанная в двадцать третьем веке покорения Марса. Телефон был вырезан в форме медведя гризли из куска марсианского тика. Трубкой являлась голова медведя. Его челюсти были оскалены в злобной гримасе. Говорить надо было в левое ухо.
Рибен набрал семизначный номер и стал ждать. За окном начинало проясняться. Для Беливо-Сити это было довольно редким явлением. На другом конце долины переливался, подобно коллекции бриллиантов, Спейстаун, совершенно затмевая собой унылый городской пейзаж центра Беливо.
- Сенатор Гроган слушает, - раздался наконец голос в трубке.