Во все стороны разлетались многочисленные чернильные кляксы. Некоторые напоминали перья, а иные — не похожи ни на что. Вероятно — капли крови.
— Сдавайся! Сдавайся, смертная!
Судя по голосу, витра ликовала, однако Илега достаточно хорошо понимала, какие повреждения могут нанести когти таких размеров: если Княжна всё ещё на ногах, значит, птичка опасалась приближаться к вооружённой ножом добыче.
Оно и к лучшему наверное, но…
— Морозя, берегись! — только и успела выкрикнуть горничная, прежде чем с неба на поле боя рухнуло нечто тяжёлое и чёрное, увлекая за собой витру.
Илега рванула на помощь птице прежде, чем сумела разглядеть, кто именно вмешался присоединился к схватке. Впрочем, ускоренный алхимозой мозг уже обо всём догадался. Глазам оставалось лишь подтвердить выкладки.
Перлуша не стала изобретать велосипед. Она просто создала витру ещё злее и крупней, чем предыдущая. Громадное чёрное чудовище, весящее раза в два больше Морозницы. И, судя по низкому угрожающему басу, голову ему пожертвовала не прекрасная дева, а какой-нибудь патлатый говнарь.
Княжна перехватила Илегу на половине пути. Буквально сбила с ног в прыжке, и девушки покатились в сторону края крыши, но от полёта в сторону земной тверди их спас парапет. Горничной повезло — удар по итогу пришёлся на спину противнице. Это дало время сориентироваться и оценить плоды трудов витры.
Птичка успела мазануть когтями по мордашке Катержины. Три длинные, выглядящие абсолютно чёрными из-за особенностей освещения, полосы тянулись по правой половине лица. Одна из них начиналась всего в полутора сантиметрах под глазом.
Но больше всего досталось ведущей руке. Той самой, которой дриада прикрывалась от атак. Её всю исполосовало. Вообще всю. Неудивительно, что Княжна активней работала левой. Той, в которой зажат нож. На ней не составляло труда разглядеть всего несколько ран, идущих крест накрест друг к другу под острым углом. Ну или под тупым: смотря, с какой стороны посмотреть.
Именно в этих ранах и было спасение Илеги. Девушка поспешила вдавить пальцы в истерзанную плоть, вынуждая соперницу ослабить хватку.
Княжна открыла рот, словно бы в крике, но не произнесла ни звука. Даже тихий обиженный стон ножа, звякнувшего о бетон, оказался громче. Хотя его, пожалуй, горничная услышала лишь потому, что находилась рядом: хтонический хохот патлатого безымянного витра и вопли боли Морозницы без проблем глушили даже грохот выстрелов несколькими этажами ниже.
Илега тотчас же подхватила оружие, ткнула кулачком в раны на лице Княжны, а затем побежала прямиком к сражающимся птицам.
Хотя, какой там “сражающимся”? Крупный самец попросту восседал над поверженной самкой и время от времени вдавливал когти ей в плоть да медленно тянул на себя, откровенно наслаждаясь страданиями жертвы. Предательская молния ровнёхонько в этот момент решила раскинуться искрами, напоминающими фейерверк где-то над головой, высветив ранения бедной Морозницы. Хорошо хоть тусклое алое сияние не позволяло разглядеть всех деталей, но даже того, что смогло уловить сознание девушки, хватило, чтобы нанести ему жестокий удар.
Желудок вновь решил взбунтоваться. Илега вынуждена была перейти с бега на шаг и зажать рот рукой. Тошноту худо-бедно удалось подавить, однако ценой потери времени. Безымянный витр заметил приближение новой угрозы, пренебрежительно откинул лапой в сторону тельце измученной Морозницы, да расправил широко крылья.
У него и правда была физия патлатого говнаря. Волосы словно бы никогда не знали шампуня. Длинные. Чёрные. Черты лица — будто бы высечены из камня. Или замоделены ленивым 3D-художником, который очень хотел сэкономить полигоны. Зубы острые. Челюсть — хоть орехи коли!
— Кхе-кхе! — не то посмеялся, не то прокашлял он. — Ох, я сейчас повеселюсь. Я буду наслаждаться твоими криками, когда буду снимать эту смазливую мордашку с черепа.
И, чтобы придать своим словам веса, птиц саданул когтями по бетону, оставив три длинных, неровных, очень глубоких полосы.
Илега нервно сглотнула.
Этот да. Этот могёт. С него станется.
И это именно то, что нужно, чтобы пробудить Лешую.
Горничная демонстративно подняла нож — на нём, кстати, была заметна кровь — и покрутила его в руке.
— Я засуну тебе эту штуку прямо туда, откуда ты гадишь. Рукояткой вперёд!
Витр выдал весьма занятное выражение физиономии. Очень задумчивое. Он бросил короткий взгляд назад, через плечо. На Морозницу. Тут бы Илеге напасть, но девушка и правда очень боялась этого когтистого чудовища. Да и угроза её прозвучала жалко. Даже под алхимозой горничной не удалось наскрести в себе достаточно пафоса, чтобы голос не дрожал.
Наконец, птиц вновь обратил свой взор на чересчур наглеющую девицу да выдал:
— О семь божественных потаскух, скажи хотя бы “жопа”. Я тебя не выдам, честно.
— А вдруг выдашь? — насупилась Илега. — Я бы не хотела, чтобы Пуфя узнал, что я так грязно ругаюсь. В его сознании девочки — это волшебные существа, которые даже не какают.
Внутри горничная корила себя за трусость. Ведь совсем недавно решилась уже. Шагнула в бездну. Всего-то и оставалось, что сделать пару шагов. Но нет. Стоило воочию увидеть раны, оставляемые острейшими птичьими когтями, как вся смелость куда-то делась. Вот тебе, пожалуйста, личный эмиссар Перловки. Куда уж ближе к личности Тёмной Лешей?! Но, нет же. Илега не могла себя заставить напасть на него. Напротив, она тянула время. Словно бы ждала чьей-то помощи.
Хотя сама же настаивала на том, чтобы свести любое вмешательство к минимуму. Ведь попытка спасения со стороны некромагов могла бы помешать пробуждению. Зачем Броне открывать глазки, если о безопасности камеристочки позаботиться кто-то другой?
Витр же простодушно “покупался” на столь примитивную уловку. Он позволял жертве тянуть время, не торопясь переходить от словесной издёвки к непосредственному истязанию.
— И почему рукояткой вперёд. Будешь держать нож за лезвие? Порежешься же!
— Ну и что?! — девушка гордо подняла острый носик, но снова весь пафос оказался смазан: Илега отчётливо ощущала, как дрожит нижняя губа. — Ради такого дела — и не страшно! И можно! И даже нужно!
Где-то там, во тьме, тихо постанывала — даже поскуливала — Морозница. Она уже не рассчитывала ни на что. Ей было больно. Она ни к кому не взывала.
Она оказалась брошена.
Никому до неё не было дела.
Слёзы навернулись на глазах девушки и она, наконец отринув жалость к себе, замахнулась оружием — от плеча, далеко назад, совершенно бездарно, — возопила во всю мощь лёгких что-то нечленораздельное и бросилась на наглого витра-садиста.
А тот смотрел на это представление, склонив голову по-птичьи на бок и не двигался.
Он уже тогда знал, что девушка не добежит.
Так и случилось. В какой-то момент горничная ощутила мощный рывок. Кто-то схватил её за волосы. Катержина, о которой Илега просто успела позабыть.
Дриада остановила самонадеянную глупую попаданку, а затем решительно дёрнула копну на себя.
Наивная камеристочка начала часто-часто перебирать ножками, чтобы удержать равновесие, да так и стучала низенькими каблучками, пока не врезалась спиной в грудь Княжны.
Катержина тут же схватилась за запястье Илеги, а затем попросту впилась зубами ей в плечо.
Горничная громко выкрикнула. От боли и внезапно нахлынувшей слабости. Словно бы кто-то взял и вымыл всю алхимозу из крови любимой жрицы госпожи Лешей. Пальцы как-то сами собой разжались, не спрашивая разрешения у хозяйки. Оружие полетело вниз, на крышу, но его поймала на удивление ловкая левая рука Княжны.
Пребывающий в смятении, лишившийся магического разгона разум Илеги не сумел уследить за тем, что делала дриада далее. Девушка так и не поняла, каким образом бывшая кукла сумела перехватить свою добычу так, чтобы нож упёрся острием в шею с правой стороны, а предплечье удерживающей его конечности — оказалось так близко к горлу.