— Маловато. Это только три четверти. А остальное как? — спросил Белкин.
— Остального осталось немного, — заговорила Топь. — В южной части города сейчас идет полномасштабное вторжение. Ближайшие войска уничтожены, на переброску сил из других городов нужно время. Сколько времени, полководец? — обратилась она к генералу.
— Что? — опешив, переспросил тот.
— Человек, сколько времени нужно, чтоб полки подошли к городу?
— Минимум сутки.
— Поздно. Не успеют. Да и не смогут без нас ничего.
— А другие боги?
— Они сейчас создают преграды для движения орд чуждых тварей в другие города. Это требует сил.
Я оглядел созданный Марой город. Маленькие домики серого цвета стояли вперемешку с крохотными деревьями. По тоненьким дорогам ездили машинки. Люди, живущие вдали от окраин, поближе к центру, еще не узнали об опасности и вели обычную жизнь. А периметр уже замер.
— Товарищ полковник, подскажите, а где дом Анны Игоревой?
Белкин поднял на меня взгляд, а потом ткнул в западный пригород, расположенный рядом с аэропортом. Он находился за чертой силы духов и к тому же был обведен неровной красной линией.
— Это что? — мгновенно севшим голосом спросил я.
— Это зона поражения ядерного удара.
— Но ведь они уничтожили военный аэродром, а не гражданский. Как так?
— У них взлетные полосы общие, — ответил Белкин. — А коттедж Игоревой всего в двух километрах оттуда. Мне жаль.
— Там Аня, Оксана и дед. Они могли выжить?
— Сомневаюсь, — тихо ответил Белкин.
В глазах потемнело, пол шатнулся под ногами. Я обвел ошарашенным взглядом всех присутствующих. Духи равнодушно разглядывали город, словно не смерти людей обсуждали, а пересчитывали ущерб на складе с аккумуляторами, впрочем, так оно и было.
Александра, молча сидевшая все это время, стискивала черепок в косичке. Это превратилось в ее новую привычку. Не знаю, какие мысли у нее были, но бледное, как лист бумаги, лицо намекало на сильный стресс.
Фотиди хмуро фотографировала на смартфон необычное изображение города, делая пометки.
Кузнецов вместе с подоспевшими офицерами помогал унести убитого Марой адъютанта. Его смерть никак не шевельнула струны моей души. Словно он не человек был, а лишь декорация к этому спектаклю. Казалось, он сейчас встанет и раскланяется, а остальные начнут хлопать талантливой актерской игре. Но он был мертв по-настоящему. Такое уподобление бездушной нечисти пугало. «Что для нас люди, — говорили они. — Капля, что падает с ветвей древа мира. Родился, вырос и умер в один короткий миг».
Я снова глянул на проекцию города и стоявших около нее. Одна из берегинь молча смотрела на меня, а увидев, что я заметил ее внимание, кивком указала на стол с разложенными там артефактами. Те так и остались лежать, забытые в этой суете. Я не сразу понял, что она хочет показать, а когда дошло, рывком бросился вперед за лучиной Мары. Я схватил медную пластинку, достал иглу и нацарапал на красном металле короткое имя «Аня». Короткий поток силы зажег кончик лучины, и та загорелась слабым дрожащим пламенем, но не гасла.
Она жива! Жива!
Я схватил красную бархатную скатерть за углы и связал кончики, так что образовался мешок, в котором оказались все плашки и маленькие чурочки идолов. Пригодятся.
— Ты что делаешь? — резко спросил Белкин, обернувшись на шум.
— Спасать их еду.
— Один?
— Если надо, то один.
— Там сейчас ад. Ты не сможешь.
— И что? Мне сидеть сложа руки? Чего ждать? Пока само все решится?
— Я не отпускаю тебя.
— Когда вернусь, напишу рапорт об увольнении.
— Ты не вернешься.
— Нет так нет. Но сидеть тоже не буду. Там они ждут помощи.
Я развернулся и зашагал к выходу с мешком в руке совсем как злой Дед Мороз, которому не налили на утреннике.
— Подожди! — раздался голос Александры.
Я обернулся. Она бежала ко мне по ковровой дорожке, по которой еще недавно ступали боги.
— Я с тобой, Посрединник, — произнесла она, назвав прилипшим прозвищем.
— Сашенька, Сашенька, я запрещаю! Ты слышишь? Я запрещаю! — заорал побелевший Белкин. — Ты никуда не пойдешь! Я запрещаю!
— Решай судьбу города, — негромко ответила отцу Белкина, — а в мою жизнь не лезь. И не называй меня Сашенькой, не люблю.
— Вот упертая дура! Тебя убьют же!
— Не страшно. Меня вон товарищ заждался, — махнула она рукой в сторону лешего.
— Не пущу! Кузнецов, скажи что-нибудь! Что ты молчишь? Она еще дитя. Ее убьют.
Маг поглядел на Белкина из зала и встал с кресла первого ряда, в которое сел десять минут назад.